Соседи по квартире

Лорен Кристина

— Решил, что Холлэнд не сможет прикончить порцию стейка? — спрашивает появившаяся рядом со мной Лулу. — Какой милый наивный мальчик.

***

Когда мы встаем из-за стола, я со стоном хватаюсь за живот.

— Значит, вот как себя чувствуют беременные? Не надо мне такого счастья.

— Могу взять тебя на руки, — вежливо предлагает мне Келвин и помогает надеть пальто.

К нам подлетает Лулу, чересчур оживленная после вина, и обнимает обоих за плечи.

— Невесту нужно переносить через порог на руках, потому

что это романтичная традиция, а не из-за того, что она обожралась.

Я подавляю отрыжку.

— Это такой способ произвести впечатление на мужчину — показать, как много ты можешь съесть, — разве ты не знала, Лу?

Келвин смеется.

— Мы шли наравне.

— Ничего подобного, — возражает Марк.

К огромному удивлению наших друзей, мы попросили официанта поделить чудовищных размеров порцию пополам. Я съела примерно три четверти своей части. Келвин отстал от меня граммов на пятьдесят.

— Зато имя Келвин Баккер звучит хорошо. Мужественно, — говорю я.

— Во что я ввязался? — полустонет-полусмеется Келвин.

— В брак с фермерской девчонкой, — отвечаю я. — И лучше тебе узнать в первый же день, что к еде я отношусь крайне серьезно.

— Но ты ведь такая маленькая, — окинув взглядом мое тело сверху вниз, говорит он.

Его взгляд словно огонь.

— Ничего и не маленькая, — во мне 1,69 м, и этот рост принято считать чуть выше среднего. Лишнего веса у меня никогда не было, но я и не худенькая. Дэвис любит называть меня крепышом, что не самое лестное описание, хотя далеко и не худшее. Короче говоря, мое тело создано для спорта, но зрение и руки заточены под чтение.

Выйдя из ресторана, мы собираемся в кружок на тротуаре. Для долгих прощаний сейчас слишком холодно. Марк спрашивает, не хотим ли мы продолжить отмечать, но когда Келвин мнется, я тут же присоединяюсь к нему и ссылаюсь — вполне искренне — на дикую усталость, хотя на часах всего десять.

Обняв нас на прощание и еще раз поздравив, друзья берут разные такси и уезжают в противоположные стороны.

Играть в комфортные отношения во время ужина нам с Келвином было легко — отвлекало пари. Едва мы сели за стол, Лулу заказала вино, Келвин закуски, и беседа пошла как по маслу. В присутствии Лулу так бывает всегда. Я даже называю ее смазкой для общения, хотя Роберт взял с меня слово никогда больше не употреблять такую метафору.

А теперь мы с Келвином одни. И прятаться больше некуда и не за кого.

Я чувствую, как он берет меня за руку. Даже сквозь наши перчатки я ощущаю его тепло.

— Не против? — спрашивает Келвин. — Я ни к чему не веду. Просто чувствую себя очень хорошо.

— Все в порядке, — даже более чем в порядке. Вот только дышать мне стало гораздо труднее — черт, идея была плохая. Из-за его обезоруживающей честности и дружеской привязанности, которую Келвин так явно демонстрирует, все станет намного сложнее, когда репетиции окончатся и придет время расставаться.

— Нам в какую сторону? — спрашивает Келвин.

— Ой, — и правда ведь. Мы стоим посреди улицы на холоде, пока я таю изнутри,

а он понятия не имеет, где теперь живет. — Нам на 47-ю. Вот сюда.

Мы идем быстро. Я успела забыть, как странно шагать по улице, держа кого-то за руку. А на морозе это странно вдвойне — потому что мы торопимся, и Келвин крепко сжимает мою ладонь. Я делаю то же самое.

— Как ты познакомился с Марком?

— Играли в одной группе в универе, — пока мы идем по 8-й улице, его плечо то и дело прикасается к моему. — В отличие от меня, относившегося к музыке серьезно, для Марка она всегда была просто развлечением. После окончания он пошел дальше и получил степень MBA, — помолчав немного, Келвин продолжает: — Я жил в его квартире в Челси.

А вот и ответ на один из моих вопросов.

— Не бесплатно, — тут же добавляет Келвин. — Сейчас ему, конечно, жаль терять дополнительные деньги, но, как он сам выразился, скучать по виду моего голого зада Марк точно не станет, — Келвин смеется. — И он посоветовал мне купить наконец пижаму.

Мои глаза становятся огромными, и Келвин спешно поясняет:

— Которая, само собой, у меня есть.

— Нет-нет… Я хочу сказать… — начинаю я и прижимаю ладонь к щеке. Мое лицо пылает огнем. — Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Можешь просто предупредить меня, когда соберешься… И я буду стучать в дверь по утрам, прежде чем выйти из спальни.

Келвин широко улыбается и сжимает мою руку.

— Как бы то ни было, теперь я буду отдавать эти деньги тебе. Так будет по-честному.

У меня внутри все сжимается. Все это очень и очень странно. Из разрешения на брак о Келвине я знаю только самую базовую информацию: дату и место рождения и полное имя. Но не знаю ничего более значимого. Например, как он зарабатывает на жизнь помимо игры в метро и с кавер-группами, с кем дружит, во сколько обычно ложится спать, что ест на завтрак и — вплоть до этого разговора — даже не знала, где живет.

Конечно же, Келвин не знает всего этого и обо мне, но, как я понимаю, такая информация ему понадобится. Миграционная служба будет спрашивать у нас друг про друга то, чего не знают даже давно живущие вместе пары. Как же нам справиться? Продолжать быть предельно откровенными?

— Роберт с Джеффом покрывают примерно две трети от моей арендной платы, — выпаливаю я.

— Правда? — присвистывает Келвин.

— Да. Ты, наверное, удивишься, но на продаже футболок и закулисных фото много не заработаешь. По крайней мере, явно не столько, чтобы позволить себе жить на Манхэттене.

— Мне и в голову не приходило.

Я чувствую подступающую тошноту. Мое признание к лучшему или худшему? Намекнула ли я таким образом, что у Джеффа с Робертом много денег?

— Я стараюсь не пользоваться своим положением, — добавляю я, почему-то чувствуя стыд. В конце концов, Келвин прямо сейчас сам признался, что жил у друга, а часть своих денег он зарабатывает на улице. — Поначалу я собиралась жить в Нью-Джерси и ездить на работу оттуда, но дяди предложили мне эту квартиру, когда их друг съехал, — на самом деле умер. — Ну и… вот.