Соседкины проблемы в наследство
Шрифт:
— Ничего себе! — присвистнул Андрей, кивнув на табличку.
— Не хухры мухры, — улыбнулась я одними глазами, — Идем. Действуем, как договорились.
Мы заранее договорились, собираясь представиться сотрудниками полиции, расследующими убийство. Мне отводилась скромная роль помощника следователя. Я должна была все внимательно слушать и записывать. Ради такого дела, для большей правдоподобности, я даже приготовила блокнот и карандаш.
И вот когда Андрей уже готов был решительно постучать костяшками пальцев по двери и, не дожидаясь ответа войти, из-за двери послышалось громкое истеричное всхлипывание.
— …не могу! Понимаете, Изольда Георгиевна, не могу я больше, — всхлипывал один голос.
— Анечка, милая моя девочка, это часть нашей работы. Ты привыкнешь.
Не надо так близко к сердцу все принимать, — уговаривал другой женский голос.
— Нет, нет! — возражал голос, принадлежащий Анечке, — к этому невозможно привыкнуть! Я не смогу, — всхлипывания стали перерастать в рыдания, — они умирают, а мне кажется, будто это я что-то делала не так.
— Анюта, что за глупости ты говоришь! — все так же мягко проговорил голос Изольды Георгиевны, — они ведь старики, пожилые беспомощные люди. Все мы не вечны, тут уж ничего не поделаешь. Вспомни, сколько лет было Вере Рудольфовне — восемьдесят пять. А Степану Игнатьевичу — восемьдесят восемь. Дай бог нам с тобой дожить до стольких лет. А ты плачешь. Давай успокаивайся и возвращайся к работе. Нашим подопечным очень нужна твоя помощь.
— Но Марии Васильевне было всего шестьдесят девять, а она тоже…, -Анечка разревелась в голос.
— Зато вспомни, как она болела, — сочувственно проговорила Изольда Георгиевна.
— Болела, — согласилась Аня, — но умирать не собиралась. Все лекарства исправно принимала, уколы терпела, и вдруг, раз и все-е…
— Ну-ну, перестань. От инфаркта никто не застрахован, — вздохнула управляющая, — а твоей вины здесь нет. Так что перестань плакать, отдохни и приступай к работе. А мне еще в больницу надо позвонить, узнать как там Худорожков. Не у одной тебя подопечные болеют и умирают. Это часть нашей работы.
Голоса стали приближаться и мы с Андреем поняли, что управляющая сейчас постарается выпроводить расстроенную работницу из кабинета. Мы стремительно отпрянули от двери. Андрей быстро прошептал мне на ухо несколько слов, я утвердительно кивнула, отошла от Андрея в сторону и спряталась за колонну.
Дверь действительно открылась и из нее вышла заплаканная девушка. Маленьким острым кулачком она утирала слезы, размазывая их по щекам. Судорожно всхлипывая, она прошла мимо меня и направилась к двери, на которой была изображена дама в элегантной шляпке. Вход в «дамскую комнату», а попросту — в туалет, как правило, не требует наличия специального пропуска, поэтому я, не раздумывая, последовала за девушкой.
Тем временем Андрей приступил к реализации нашего совместного плана, правда, с некоторой корректировкой.
Пока Андрей беседовал с Изольдой, я последовала за плачущей девушкой в туалет и успела разговориться с ней. Вернее я всего лишь проявила сочувствие к незнакомому, но сильно расстроенному человеку и девушка это оценила. Она не стала отказываться от сигареты, которую молча предложила ей я, и с удовольствием закурила, присев возле стенки на корточки. Я опустилась рядом.
— Ты здесь работаешь? — спросила я, когда Аня немного успокоилась.
— Работаю, —
— И как?
— Плохо.
— В смысле? Платят мало или требуют много?
— Не то и не другое, — Аня выпустила дым, глядя куда-то в потолок.
— Тогда почему плохо?
Аня медленно перевела взгляд на меня, какое-то время она изучающее рассматривала мое лицо, наконец, спросила:
— Ты хочешь устроиться на работу?
— Ага, — кивнула я, — только не знаю, может здесь требуется специальное образование. Но мне работа позарез нужна. Что скажешь?
Аня печально посмотрела на меня глазами, красными от недавних слез, потом опустила голову к коленям и тихо проговорила:
— Не ходи. Это не для тебя.
— Почему? — я была ошарашена таким ответом.
— Ты не сможешь, — все так же грустно ответила Аня.
— С чего ты взяла? Ты ведь меня не знаешь, — обиженно возразила я.
— Я вижу. Ты такая же, как я. А я больше не могу здесь работать. Я уволюсь.
— Ничего не понимаю. Объясни.
— Тут и объяснять нечего, — Аня затушила сигарету, выбросила окурок, обняла колени и положила на них голову, — Ты не обижайся. Я просто вижу, ты такая же, как я: тебе всех жалко, ты не можешь равнодушно пройти мимо страдающего человека.
— Разве это плохо?
— Я раньше тоже думала, что это хорошо, а сейчас поняла: нельзя быть такой.
— Объясни, я ничего не поняла.
Аня вновь посмотрела на меня, как бы взвешивая, стоит ли что-то говорить. После недолгих раздумий она тихо заговорила:
— Ты хоть представляешь, что это за работа?
— Ну, так…, — уклончиво ответила я.
— Наша работа заключается в уходе за престарелыми людьми. За тобой закрепляют несколько человек, и ты целый день бегаешь от одного к другому. Продукты им приносишь, в квартире прибираешься, за лекарством в аптеку ходишь, одному суп сваришь, другому кашку, третьему кисель, короче, что они попросят, то и делаешь.
— И что? Разве это такая трудная работа?
— Трудность заключается в другом, — горько вздохнула Аня, — Понимаешь, наши подопечные все как один совершенно одинокие люди. Для многих из них ты будешь и няней и сиделкой и другом. И вот представь, твой друг умирает у тебя на руках. Каково? Сможешь спокойно к этому относиться?
— Не знаю, наверное, нет, — неуверенно протянула я.
— Вот и я больше не могу.
— Что, часто умирают? — я ужаснулась.
— Я невезучая. У меня часто, — Аня опять всхлипнула, — Я всего год работаю, а у меня уже трое умерли, — заговорила она сквозь слезы, — Сначала Вера Рудольфовна. Такая милая была старушка, все частушки пела, и пасьянс учила меня раскладывать. Так жалко ее!
— Так она, наверное, старая очень была, больная, — постаралась я успокоить девушку.
— Ну и что, коль старая. Да, ей было восемьдесят пять, но в ней было столько жизнелюбия! — по щекам Ани катились крупные горькие слезы.
— Она, наверное, болела? — сочувственно спросила я.
— Как все в ее возрасте, но все старалась двигаться больше. А умерла знаешь как?
— Как?
— Мусор вечером пошла выносить и под машину попала, прямо во дворе собственного дома, представляешь! Я ведь ей сказала, что приду и вынесу, а она…