Сослан-богатырь, его друзья и враги
Шрифт:
— Отныне, орешник, люди будут издалека приходить к тебе за вкусными твоими плодами. А тебя, хмель кудрявый, пусть в пору веселья благословлять будут люди за хмельной напиток!
Выхватил Сослан свой меч, замахнулся и хотел на куски разрубить Колесо Балсага. И тут снова взмолилось Колесо:
— Душа моя в руках твоих, Сослан! Что ты прикажешь мне, все сделаю я.
— Нет тебе веры, — сказал Сослан. — Ты клятвопреступник и снова обманешь меня.
Но жалобно просило Колесо, горячо клялось оно, и снова поверил ему Сослан.
— Хорошо, —
Согласилось Колесо Балсага, и печальное покатилось оно домой.
Узнал Сырдон, что не удалось Колесу убить Сослана. Принял Сырдон облик старика и стал на пути Колеса.
— Да будет перед тобой, Колесо, прямая дорога! — сказал он. — Что случилось с тобой, почему ты так печально?
— С чего быть мне веселым? — ответило Колесо. — Победил меня нарт Сослан и взял с меня слово убить двенадцать человек из моей семьи.
— А зачем тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из семьи своей ногти на руках и ногах, и ты выполнишь этим свою клятву, — сказал лукавый Сырдон.
Не послушало его Колесо Балсага, катится оно дальше, и один только помысел у него — честно выполнить свою клятву.
Но вот на пути ему снова попался Сырдон. Старухой на этот раз он обернулся.
— Да будет перед тобой, Колесо, прямая дорога! — сказала старуха. — Что случилось с тобой, почему ты так печально?
— Что делать мне, пусть съем я твои недуги! Двенадцать человек из семьи своей предстоит мне убить, чтобы выполнить клятву, данную нарту Сослану.
— А к чему тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из семьи своей ногти на руках и ногах, и этим ты выполнишь свою клятву.
Не послушалось Колесо, катится дальше. Снова забежал вперед Сырдон, обернулся подростком, у которого только выступил первый пух на лице, и встал Колесу на дороге.
— Да будет перед тобой, Колесо, прямая дорога? — сказал он. — Почему ты так печально?
— Дано мною слово нарту Сослану — убить двенадцать человек из семьи своей. И вот теперь качусь я, чтобы выполнить это слово.
— А к чему тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из семьи своей ногти на руках и ногах, — сказал подросток.
Ничего не ответило Колесо, прокатилось мимо, но, пробежав еще немного, подумало: «Вот старик, старуха и юноша в одно слово сказали мне одно и то же. Ведь не ждут они от меня за это никакой награды? Дай-ка послушаю я их добрых советов!»
И, прикатившись домой, постригло Колесо ногти на руках и ногах двенадцати человекам из своей семьи. Но после этого смирно дома сидело Колесо.
Шли дни за днями, недели за неделями. Стал лукавый Сырдон время от времени навещать Колесо Балсага.
— Надо бы тебе, знаменитое Колесо, покатиться еще раз на Сослана и отомстить ему за унижение, — говорил Сырдон.
Но прошла уже злоба у Колеса Балсага, и ответило оно Сырдону:
— Эй, лукавая собака, оставь
Но не оставил своего намерения погубить Сослана бедовый Сырдон. Развязал он свой лживый язык и опять уговорил Колесо Балсага напасть на Сослана и убить его.
Снова вставил Курдалагон в Колесо новые спицы из чистого булата. И вот однажды, когда был Сослан на поле Зилахара и осторожно на животе подползал к зверю, откуда ни возьмись, прикатилось Колесо Балсага, отрезало ему ноги по колени, бросило ему ногти с рук и ног двенадцати человек из семьи своей и вернулось к себе домой.
Лежит Сослан на поле Зилахара, истекает кровью, оглядывается кругом: кого бы послать к нартам вестником печали?
Орел пролетает над его головой, и говорит ему Сослан:
— Будь, орел, моим вестником печали! Полети к дому Ахсартагата, сообщи родичам моим — Урызмагу и Хамыцу, — что умираю я, нарт Сослан, на поле Зилахара и некому закрыть мне глаза.
— Пусть увижу я одинокую смерть твою, Сослан! — ответил ему орел. — Разве щадил ты меня, когда усталый опускался я на дерево или на камень? Нет, ты тут же хватался за свою стрелу. Так пусть за это не будет тебе того, о чем ты просишь!
Во время их разговора коршун пролетел над ними.
— Тебя прошу я, коршун, — взмолился Сослан, — будь моим вестником печали! Полети к дому Ахсартагата и скажи, что отрезало Колесо Балсага ноги Сослану и пусть поторопятся ко мне мои родичи.
— Ишь ты, ишь ты, что захотел! Бесчисленное множество кур у Шатаны, но разве ты когда-нибудь дал мне унести хоть одну? Ты тут же хватался за свой лук, — сказал коршун и полетел дальше.
Лежит Сослан, ждет…
Вдруг ласточка, щебеча, пролетела над ним. Обрадовался Сослан.
— О ты, ласточка! — сказал он ей. — Лети скорее к дому Ахсартагата и скажи, что Колесо Балсага отрезало ноги их Сослану. Один умирает он в поле Зилахара, и некому закрыть ему глаза.
— Будь по-твоему! — ответила ласточка. — Слишком хорош ты, чтобы умирать тебе здесь одному и чтобы никто не закрыл тебе глаза. Я буду твоей вестницей печали. Когда бывало заставал меня дождь, ты подбирал меня, прятал за пазуху и спасал мою жизнь. Ты всегда оставлял для меня открытыми закрома, и я наедалась там вдоволь. Нет, никогда не забуду я твоих благодеяний!
— Навеки будешь ты любимицей людей! — поблагодарил ее Сослан.
И полетела ласточка в селение нартов вестницей печали.
Лежит Сослан в поле, ждет, когда придут за ним нарты — закрыть ему глаза.
Черный ворон пролетал над Сосланом, и, увидев, что умирает Сослан, заплакал ворон:
— Осиротел я, Сослан! Как мне прожить без тебя? Все тропинки и ущелья заваливал ты дичью, и потому всегда мог я наполнить свою утробу. Кто теперь накормит меня?
— Напрасно сокрушаешься, — ответил Сослан. — Ничего не поправит теперь твой плач. Подлети ко мне ближе и насыться кровью моей.