Состоятельная женщина. Книга 2

Брэдфорд Барбара Тейлор

Эмма встала, подошла к Полу и опустилась на колени у его ног.

– Пожалуйста, не езди, дорогой. Я прошу тебя об этом.

Она легко коснулась пальцами его лица, самого родного для нее лица в мире, и ее глаза наполнились слезами.

– Ты же знаешь, что я должен ехать, Эмма, дорогая, – нежно сказал он. – Но я не собираюсь там долго задерживаться, самое большее, на два месяца. Мои дела в Австралии уже много лет в относительном порядке, но я должен убедиться сам, что и дальше все пойдет хорошо, поскольку впоследствии я буду вынужден отсутствовать дольше обычного. По-видимому, так и произойдет. Мы же не знаем, как долго продлится эта война, когда она начинается.

Пол улыбнулся.

– Я скоро вернусь, потому что хочу быть с тобой в Англии,

когда начнется война. Конечно, я не хочу оставлять тебя одну. Не унывай, любимая. Меня не будет всего восемь недель. Все не так плохо.

Эмма не стала больше спорить с Полом и пытаться отговорить его, понимая, что делать это бесполезно. Его владения были столь велики, что поражали воображение, и он не мог сбросить с себя такую же громадную ответственность, которую они налагали. Богатство дает бесчисленные привилегии, но и требует громадных забот. Эмме было совершенно ясно, что Пол, при всем желании, не мог не считаться с политической обстановкой в мире и с тем влиянием, которое она оказывала на его бизнес.

Будучи сама деловой женщиной, Эмма понимала движущие им мотивы и сознавала разумность его планов, хотя и не была от них в восторге. Поэтому все последующие дни до своего отъезда, она старалась казаться веселой, но мысль о разлуке с Полом угнетала ее сильнее, чем когда-либо раньше, и пугающее чувство потери преследовало ее во время возвращения в Англию. Даже когда она поселилась вновь в их доме на Белгрейв-сквер, это чувство сохранилось и постоянно мучило ее.

Глава 56

Шел проливной дождь, когда Пол вышел из психиатрической лечебницы на окраине Сиднея. Он поднял воротник пальто и добежал до своего „даймлера”. Пол промок и, забравшись в машину, снял с себя пальто, небрежно бросил его на заднее сиденье. Достав носовой платок, он вытер мокрое лицо перед тем как закурить сигарету. При этом он заметил, что его руки дрожат. Констанс привела его в ярость, что не было удивительным. Несколько минут назад он был готов ударить ее, и ему пришлось собрать все свои силы, чтобы сдержаться и расстаться с нею, соблюдая приличия. Неистовство обуревавших его чувств напугало Пола. Никогда в жизни он не ударил женщину и много лет не испытывал подобного яростного гнева.

Пол, повернув ключ зажигания, выехал со стоянки и свернул на шоссе, ведущее в город. Его терпение и жалость к Констанс полностью испарились много лет назад, и теперь он ненавидел ее. Да, ненавидел. Проклятие! Он не собирается больше быть привязанным к ней. Он должен сам найти способ освободиться. Надо переговорить с адвокатом, ведь должен же быть законный путь, способ освободить его от этого смешного брака, который не был таковым уже двадцать семь лет. Это же абсурд, что человек, обладающий таким могуществом, должен находиться в подобной немыслимой ситуации, быть прикованным с этому своенравному и порочному созданию, которое удерживает его только ради своего каприза. Пол недоумевал, чем он провинился перед Констанс, чтобы она так стремилась наказать его. Он ведь был ей хорошим мужем в их молодые годы. Это ее пристрастие к алкоголю и беспорядочный образ жизни встали между ними, неумолимо убивая его любовь к ней. Он обязан обрести свободу! Ради Эммы и Дэзи. И, черт побери, он добьется этого! Пол сжал рулевое колесо, угрюмо глядя на пустое шоссе перед ним. Сумрачное небо расцвечивали вспышки молний, оглушительно гремел гром, и с разверзшихся небес дождь полил еще сильнее.

Потоки воды, струившиеся по ветровому стеклу, застилали ему видимость. Пол вошел в поворот на слишком большой скорости и слишком поздно заметил приближающийся грузовик. Инстинктивно он вывернул руль и затормозил, но его автомобиль двигался с такой скоростью, что пошел юзом по мокрой дороге и стал полностью неуправляемым. Пол попытался восстановить контроль над машиной, но, даже при всей своей невероятной силе, не смог этого сделать. Автомобиль перескочил через ограждение шоссе, взмыл в воздух и рухнул в овраг, ударившись о груду валунов на

его дне. Пол почувствовал, как рулевое колесо прижимает его к сиденью, и потерял сознание. Водитель грузовика сумел вытащить его из разбитой машины за секунду до того, как она загорелась. Пол оставался без сознания, когда машина „скорой помощи” доставила его в сиднейский госпиталь двумя часами позже, и не приходил в себя в течение нескольких дней. „Чудо, что он остался жив”, – так сказали врачи.

Пол в инвалидном кресле подъехал к письменному столу в своем кабинете. Он закурил сигарету и принялся изучать кипу документов, доставленных ему его поверенным, Малом Гаррисоном, неделю назад перед самой его выпиской из госпиталя. Он без конца внимательно читал их, выискивая мельчайшие погрешности или неясные формулировки, но не сумел обнаружить ничего. Чтобы быть абсолютно Уверенным в этом, Пол, перед тем, как подписать документы, в последний раз медленно прочитал каждую страницу, скрупулезно взвешивая каждое слово. Проработав так три часа, Пол с удовлетворением отметил, что ничто не может быть неправильно истолковано в его завещании. Как всегда Мэл подготовил документы со свойственным только ему блеском. Бумаги были безупречны, и они могли выдержать рассмотрение в суде любой страны, если кто-нибудь соберется их оспаривать. Правда, Пол не думал, что такое может случиться. Его больше волновало, чтобы его воля 6ыла выражена с кристальной ясностью, и это было сделано.

Пол улыбнулся впервые за много дней. Наконец, хоть что-то ему удалось! Было уже почти шесть часов, и Мэл должен был прийти с минуты на минуту. Каким надежным и преданным другом проявил он себя в эти три месяца после аварии, всегда оказываясь в нужном месте в нужный час. Он готовил завещание, разрешал дела слишком конфиденциальные для того, чтобы их можно было доверить кому-нибудь еще, ежедневно посещал Пола в госпитале, в уикэнды оставлял свою семью, чтобы посидеть с ним, поддерживая его мужество и помогая справиться с черными мыслями, порой одолевавшими Пола. Пол не желал видеть никого, кроме Мэла и тех людей, которые руководили корпорациями Макгиллов. Он не хотел, чтобы его друзья видели его изуродованное лицо, не хотел быть объектом их жалости и сочувствия. Отчаяние охватило его, он закрыл глаза и подумал, сколько он еще сможет так протянуть. Порой Полу казалось, что ему не вынести еще одного дня в таком беспомощном состоянии. Какая чудовищная ирония судьбы! Он бы не попал в аварию, если бы в Нью-Йорке послушал Эмму и не возвратился в Сидней. И вот теперь он здесь, прикованный к инвалидному креслу и почти во всем зависящий от других. Это для него невыносимо. Пол всегда мог подчинять жизнь своей воле, заставлять обстоятельства служить ему, но после аварии он испытывал такое острое чувство беспомощности, которое опустошало его, расстраивало все его планы и перерастало в чудовищный гнев. Даже его деньги и влиятельность, безотказно служившие ему в прошлом, бессильны были помочь.

Смизерс, дворецкий, много лет служивший Полу, постучав в дверь, вошел в кабинет, прервав его раздумья.

– Прибыл мистер Гаррисон, сэр. Мне провести его сюда или вы желаете перейти в гостиную?

– Сюда, Смизерс, пожалуйста.

Минутой позже Мэл пожимал ему руку.

– Как поживаешь, Пол?

– Можешь мне не поверить, но чувствую себя намного лучше, – сказал Пол и обратился к дворецкому: – Налейте нам как обычно, Смизерс, пожалуйста.

– Слушаюсь, сэр.

Пол отъехал в кресле от стола.

– Давай посидим здесь, перед огнем. Все эти дни я промерзаю до костей.

Когда дворецкий вышел, Пол сказал:

– Мне следовало проявить настойчивость еще несколько недель назад и заставить врачей выписать меня. Мне кажется, что привычная обстановка хорошо помогает.

– Я в этом уверен, – весело сказал Мэл. – Твое здоровье, старина.

– Твое здоровье, – ответил Пол.

Они чокнулись, после чего Пол продолжил:

– Я потратил много времени на бумаги, Мэл. Они теперь в полном порядке, позже мы сможем подписать их.