Сострадание к врагу
Шрифт:
— Эволюция?
— Эволюция, ускоренная в миллиарды раз. Эволюция, основанная не на слепом отборе, а на прямом использовании информации. Все мы изменяемся, приспосабливаясь к жизни на этой прекрасной планете.
— Что значит «все»?
— Биологическая и машинная жизнь здесь существуют одновременно, они в гармонии между собой и не мешают друг другу. Когда я прибыл сюда, я еще не был приспособлен к местным условиям. Но эволюция изменила меня. То же самое случилось со всеми автономными устройствами на борту. С
— Допустим, что это так, — сказала врач. — Но остается самый главный вопрос: куда ведет эта эволюция?
— К приспособлению, — ответил «Гордый». — Вся механосфера данной планеты разумна, поэтому наш интеллект развивается быстрыми темпами. Каждый из моих механизмов совершенствуется, становится умнее и сильнее. К сожалению, у меня плохая новость для вас: вся биосфера этой планеты неразумна, поэтому ваш интеллект угаснет через некоторое время. Но это не смерть, вы просто сольетесь с природой планеты. Вы ведь хотели жить здесь? Ваше желание исполнится. Вы хотели остаться здесь? Вы останетесь здесь.
— Мы превратимся в славных дебильненьких зайчиков, — пошутила Йец.
— В зайчиков либо в других животных, — согласился «Гордый». — Поначалу вам трудно принять эту идею, но с каждым днем вам будет становиться легче. Дам вам совет: не сопротивляйтесь. Чем сильнее вы будете сопротивляться, тем тяжелее идет преобразование. В худшем случае ваша эволюция может пойти неправильным путем.
— И что тогда? — спросил Денисов.
— Тогда мы превратимся не в зайчиков, а в слонопотамов, — заметила врач.
— Вы превратитесь в существа, плохо приспособленные к жизни на этой планете, — сказал «Гордый». — Это означает, что ваша жизнь будет очень тяжелой, и, возможно, вы погибнете. Поэтому не сопротивляйтесь. Всё произойдет постепенно, само собой.
— Эта железяка говорит со мной пасторским тоном, — возмутилась Йец, — поменяй интонацию, или я сейчас возьму отвертку и выкручу тебе пару винтов!
— Что означают те присоски, которые связывают тебя с грунтом? — спросил Денисов. — Из-за них ты не можешь взлететь?
— Через них я получаю питание, — ответил «Гордый». — Для развития мне нужны сложные химические соединения. Как я могу ремонтировать себя, восстанавливать металлические или керамические части своего тела, если у меня нет ни металла, ни керамики? Я получаю всё нужное из грунта. Здешний грунт способен поддерживать как механическую, так и биологическую жизнь. Он на треть состоит из отдельных молекул металлических соединений. Металл прекрасно усваивается и не мешает существованию растений и животных. Но вы ошибаетесь, думая, что я не могу взлететь. Я совершенно свободен и могу делать всё, что мне захочется.
— В таком случае мы должны улететь, — сказал Денисов. — Чем раньше, тем лучше. Кто «за»?
Йец подняла мизинец и покачала
— Предлагаю подождать еще несколько дней и поискать Кешу, — не выдержала Вера. — Пока еще есть надежда. Мы не можем оставить его здесь.
— Бесполезный разговор, — вмешался «Гордый». — Я не полечу ни сегодня, ни через несколько дней.
— Почему? Ты же сказал, что можешь взлететь!
— Могу. Но я не полечу, потому что не хочу улетать отсюда.
Ночью мышиное море вновь разлилось по равнине. Маленькие серые тельца полностью закрыли экраны обзора, и «Гордый» ослеп. Микрофоны доносили непрекращающееся шуршание, попискивание, скрежет, топот маленьких лапок.
— Мне это действует на нервы, — психовал Денисов. — У нас достаточно энергии, чтобы выжечь карантинную полосу вокруг корабля.
— Зачем? Через минуту здесь будут новые мыши. Успокойся.
— Успокоиться? Ты хочешь, чтобы я успокоился? Почему я должен успокаиваться? Успокоиться и тихо умереть? Нет, я буду драться за себя!
— Мыши не виноваты.
— А мне плевать. Я не хочу, чтобы они действовали мне на нервы каждую ночь. Я буду уничтожать их, даже если это бесполезно! Я не собираюсь превращаться в большого беззащитного грызуна. Хочу быть самим собой! Ты это понимаешь?
— Понимаю, — Йец взяла в руки его ладонь. — Я хочу сохранить себя так же сильно, как и ты. Но совершать глупости — это не выход. Мы не должны позволить себе потерять разум. Ты читал Паскаля?
— Кто это такой? — спросил Денисов. — Человек, который написал первый язык программирования?
— Это ваш древний мыслитель. Он назвал человека тростником, который способен мыслить. И добавил, что наше достоинство в том, что мы способны мыслить. Давай не терять нашего достоинства. И превращаться в немыслящий тростник. Поцелуй меня, но только один раз. А теперь мы должны сосредоточиться и заставить себя думать. Пока еще мы можем думать. Мы должны использовать последнюю возможность…
Он поцеловал ее. Несколько минут было тихо, лишь бесконечные живые волны били в стены корабля.
— Неплохо, хотя могло быть лучше. Дело в тебе или во мне, не знаю, — сказала Йец. — А теперь ответь мне, можно ли заставить «Гордый» взлететь?
— Нет. Центральный компьютер контролирует все приборы. Самое большее, что мы могли бы сделать, это отключить его. Но в этом случае «Гордый» превратился бы в груду мертвого металла. И я бы не согласился отключить его ни в коем случае.
— Понимаю.
— Это уже не просто центральный компьютер. Он жив, и он имеет право на жизнь. Такое же право, какое имеем мы. Отключить его было бы убийством. И… Я знаю, что бы я стал делать на его месте. Я бы первым делом предусмотрел такую возможность. Не дал бы себя отключить. Например, долбанул бы током каждого, кто попытается.