Сотник и басурманский царь
Шрифт:
Опять же черти. Хряк и Наум. С чертями-то что по истории будет, неужто в хороших перевоспитаются? Вроде политкорректно и толерантно сие, может, и впрямь прислушаться к советующим, да и запустить открытый конец – решай каждый сам, какую концовку хочешь…
Ладно. Простите старика, заболтался не к месту, ворчу вот, а чего ворчу, и сам не знаю. Давайте-ка и дальше мою сказку слушать будем. Уж я-то всю правду расскажу, врать не стану. Так вот, покуда сотник спал крепким сном, уже и солнышко высоко над лесом встало…
А с его первыми лучами Юсуф да Ксения
Подкрались ребята тихохонько, под воротами проползли, вдоль забора проскользнули и к дверям. Первой дочка сотникова идёт, вся из себя решительная, видать, в маму…
– Не шуми, топочешь, как слон! Идём на цыпочках…
– Идём, не спорю. Но что ты ей скажешь?
– Как – что? – шёпотом возмутилась Ксюша. – Пусть отдаст моего отца!
– Ага… Это как? Так примерно? «Здравствуйте, бабушка! Отдайте этой хорошей девушке её папу, пожалуйста. Он ей очень нужен, такое дело…» Да?
– Ты что, издеваешься?
– Нет, просто, в отличие от некоторых, пытаюсь думать головой.
– Ну и что ты ей надумал?
– Сначала надо произвести разведку, – с важным видом зашептал Юсуф. – Прислушаться, осмотреться, везде заглянуть, узнать, где его держат, кто охраняет…
– И кого нам там бояться, старой бабки?! – гордо вздёрнула нос дочь казачья. – Смотри, как надо, джигит!
Обошла она избушку с видом решительным, на крыльцо взобралась да как без предупреждения шандарахнет босой пяткой по двери! Чудом ногу не отшибла…
Баба-яга услыхала шум да гром, граммофон выключила, к сотнику подошла, проверить, не проснулся ли. Нет, вроде спит как миленький. Поправила она ему одеяло, занавесочку от солнечного свету задёрнула, пробормотала ласково:
– Да ты спи, казачок… Щас узнаю, кто тама хулюганит, да и шугану помелом!
А дочка сотникова на одной ножке попрыгала, успокоилась, давай с тем же пылом кулачками в дубовую дверь колотить.
– Да что ж они там, уснули все, что ли?
Тут её сзади по плечу похлопали вежливо, и знакомый голос с акцентом мягким басурманским произнёс тихо:
– Не стучи, красавица, не надо.
Обернулась она резко и как раз в лапы хитрого Карашира и угодила. Начала было вырываться, да видит, как за его спиной басурмане Юсуфа пленили, рот зажали, кривой нож к горлу приставили, а рядом воевода стоит, цепь рассматривает. Поглядел, подумал да как рванёт на себя – бедную Ксению пушинкой с крыльца сдуло! А тут ещё и дверь распахивается и выходит на порог грозная Баба-яга с помелом наперевес…
– Это что ещё тут за безобразие на моём дворе?
Басурмане юношу с девушкой связали быстренько, сабли кривые выхватили, под охраной держат.
– Это пленники султана
– Может, и заберёте, ежели я пожелаю…
– А кто ты, старуха?
– Баба-яга!
– Старая Карачун-ханум, – шёпотом подсказал чернобородый Карашир. – Очень страшная женщина, лучше не связываться…
Оглянулся воевода на бойцов своих неуверенно, те глазки опустили и покивали дружно, типа ну её к шайтану, такую добрую бабушку. А Яга ухмыльнулась эдак торжествующе да на пленников свысока поглядела, сощурившись…
– А-а, так вот из-за кого тут шум да суматоха. До девчонки мне дела нет, мальчишка тоже слишком молодой. И не наемся, и не на… Бесполезный он мне, короче.
Ксения была бы и рада сказать, что она дочка того сотника, что у Яги в плену гостит, только с кляпом во рту много не наболтаешь. Баба-яга на минуточку призадумалась да и на воеводу взгляд заинтересованный перевела. Языком прищёлкнула выразительно, кривым пальцем к себе поманила…
– А вот ты мужчина солидный. Ну-кась, зайди ко мне на минуточку. Да не боись, не съем, я пока сытая…
Воевода страху не показывает, только потеет активно, и ноги дрожат в коленях. За ятаган иранский до белых пальцев держится, словно за последнюю надежду. Неужто наивно думает, ежели что, от бабкиного гнева оружие спасёт? Совсем сказок в детстве не читал?
Поднялся он по ступенькам, словно Робеспьер обречённый на эшафот. А сама Яга эдак кокетливо бёдрами вильнула, пропустила его в избу и дверь за собой закрыла крепко-накрепко!
Стало быть, всем ждать…
Вошёл воевода в избушку, остановился на миг, по сторонам зорким взглядом огляделся – вроде никакой засады. Да тут слышит эдакое тихое посапывание из-за занавесочки. Шагнул он вперёд, правую руку на ятаган положил, левую к занавеске протянул и…
– Ты куда-то не туда ручонками загребущими нацелился? Сюда их тяни, я здеся.
– А… там кто? – отшатнулся воевода.
– Да кот мой дрыхнет. Тебе-то что? Или ты котами больше, чем симпатичными женщинами, интересуешься?
– Нет, я…
– Вот и хорошо. – Яга граммофонную ручку вертит, привычную мелодию сызнова ставит, огонь в печи заслонкой прикрывает, романтичную атмосферу создаёт. – Ты ж сюда для другого дела приглашённый. Не догадался, шалун?
Отшагнула она в сторону, кудри вилкой взбила, платочек поправила кокетливо и в реверансе присела.
– Короче, белый танец, дамы приглашают кавалеров. Иди сюда, мой бритый мачо, прижми свою пылкую блондинку…
Воевода с перепугу чуть на стенку не полез. В первый раз в жизни пожалел, что загодя на евнуха не кастрировался.
– Я… я не… не танцую!
– Да я тя научу! – радостно воодушевилась Яга. – Руки мне вот сюда клади и прижимайся, главное, прижимайся…
– Нет! Мне нельзя…
– Что так? Женщины не интересуют?! – Бабка отодвинулась с сомнением и подозрительно левый глаз сощурила. – Может, ты какой… иной?! Ох, вот предупреждали же меня кикиморы насчёт мужского балета и регулярной армии…