Сотрудник ЧК (с илл.)
Шрифт:
— Что вы за народ, мужики! Нюх у вас, что ли, такой на легкую бабу! Гля! Только увидел, а уж глаз не может оторвать. И что в ей такого!.. Ты к ей сходи, она добрая, не отпихнет.
— Брось, хозяйка! — с деланным смущением отмахнулся Алексей. — С души ты на нее говоришь,
Он попал точно, Женщина так и взвилась:
— Не такая? Да я ее как ободранную!.. Да я, может, половины не скажу, что знаю! У ей нынче летчик за постоянного ночует, а, кроме него, еще штуки три просто так ходят. Ночью погляди: чуть этот уснет, она шасть в огород, а там уже поджида-ают…
— Кто
— Кто, кто! Такие же, верно, как и ты, любители!
— Ну, мне-то ни к чему! — сурово произнес Алексей. — Я таких баб не уважаю. От них одна канитель и безобразие. Я этого не люблю!..
Он поспешил перевести разговор на другое. Про себя Алексей решил во что бы то ни стало остаться здесь на ночь и проверить, правду ли говорит хозяйка.
В избе он сел у окна, чтобы ни на минуту не терять из виду улицу. К столу вместе с ними примостилась горбатая старушонка с мутными, точно плесенью подернутыми глазами. Маленький хозяйский сынишка смотрел на него с интересом, забыв во рту обслюнявленный палец. Хозяйка суетливо накрывала на стол. Чувствовалось, что ее волнует присутствие мужчины в доме. Она быстро двигалась по комнате, легко поворачивалась, обдавая Алексея запахом свежего хлеба и домоваренного мыла, и без умолку рассказывала о своем прежнем житье-бытье, о муже, о родителях, к которым она думает перебраться, когда «фронт уйдет», потому что одной «до невозможности скучно…»
Выбрав момент, Алексей попросил:
— Хозяюшка, может, разрешишь на твоем дворе заночевать? Зато уж завтра с самого солнышка за работу.
— Что ты все — хозяйка да хозяйка! — обиженно сказала она. — Небось у меня имя есть. Зови Анна. А фамилия моя Усаченко. Это по мужу. А от роду я Свиридова. Батя мой с-под Твери, то в России, у самой почти Москвы…
— Так как же насчет переночевать? — напомнил Алексей.
— Ночуй, — краснея и не глядя на него, ответила она. — Места хватит.
— А мне много не надо. Я на чердаке пристроюсь— худо ли? Там сено, я видел.
— Как хочешь…
Воронько с его группой больше не появлялся. По видимому, в ЧК они вернулись другой дорогой.
Когда Алексей снова принялся за работу, день уже догорал. В воздухе острей стали запахи, заметней тишина. Врангелевская артиллерия сегодня молчала, не желая, должно быть, впустую тратить снаряды. Это был первый ощутимый результат вчерашней операции. На какой-то срок связь между шпионами и левым берегом была прервана.
Алексей бойко стучал топором. В соседнем дворе хозяйничала согнутая, одетая по-вдовьи старуха со скрюченным носом. От Анны Алексей узнал, что это мать Надежды Дунаевой. Сама Надежда почти не появлялась на дворе.
Алексей размышлял. Имевшиеся у него смутные подозрения относительно этой женщины подтвердились. Дунаева была вдовой деникинца, расстрелянного ЧК. Эго о многом говорило. Во-вторых, она связана с какими-то таинственными людьми, которые ходят к ней по ночам. Если эти люди не созданы пылким воображением Алексеевой хозяйки, то кто они такие? Счастливые соперники Филиппова? Или, может быть, это те самые,
Обдумывая все это, Алексей еще раз по-настоящему оценил тот счастливый случай, который привел его сюда, на чердак старого сарая, к гостеприимной и доверчивой Анне Усаченко. Здесь он, кажется, все узнает…
Алексей работал дотемна.
В сумерках к дому Дунаевой, тарахтя на всю улицу, подкатила извозчичья пролетка. С нее соскочил Филиппов. Махнув рукой вознице, он вошел в ворота. Пролетка умчалась.
Навстречу Филиппову выбежала Дунаева. Он чмокнул ее в щеку и, обняв, повел в дом. Проходя мимо хромой старухи, громко сказал:
— Здорово, Михеевна!
Та отвернулась и что-то злобно забормотала, тряся головой.
— Пойдем, пойдем, — позвала Дунаева, беря летчика за плечо.
Филиппов засмеялся и взошел на крыльцо. Возле Алексея немедленно появилась Анна.
— Приехал! — сообщила она. — Это полюбовник ее, самый главный летчик у красных — Филиппов. Может, слыхал? Старуха видеть его не может: зятя любила крепко. А самой-то Надьке лишь бы кто. Сейчас они загуляют!
— Ну и пусть их! — Алексей пренебрежительно сплюнул. — Гляди лучше, как я тут крышу приспособил. Теперь она до второго пришествия простоит…
Поужинав остатками обеденного борща, Алексей сослался на усталость и попросил разрешения лечь спать. Хозяйка хотела постелить ему в горнице, но Алексей сказал, что после болезни не может терпеть духоты, взял предложенную ею для подстилки старую, армейского сукна куртку и забрался на свой наблюдательный пункт.
Быстро спустилась ночь. Позажигались звезды над Херсоном. В крутой чернильной темноте заглохли звуки.
В соседнем доме «гулял» летчик. Иногда во двор выходила старуха, и, когда отворялась дверь, слышно было, как дребезжали струны гитары и пела Дунаева. Голос у нее был грудной, печальный. С ним переплетался надорванный филипповский басок.
Потом они замолчали. Желтый свет, пробивавшийся меж ставен, погас. Мягкая, совсем не военная тишина воцарилась вокруг.
Алексей лежал на чердаке сарая, вслушиваясь в каждый звук, доносившийся из-за плетня. Он мало спал за последние двое суток, и постепенно его начала одолевать дрема. Чтобы не поддаться ей, Алексей постарался принять самую неудобную позу. Повернулся на живот, уткнул подбородок в положенные один на другой кулаки. Но сон как бы наплывал откуда-то сверху, путал мысли, властно и настойчиво смежал веки. Все вокруг стало призрачным, безразличным…
И вдруг что-то произошло. Алексея будто толкнули в спину. Он. встрепенулся и поднял голову.
В соседнем дворе было какое-то движение. Смутно проступали белесые стены, и Алексею показалось, что в том месте, где к дому примыкает сарай, темнота шевелится. Спросонок у него еще шумело в ушах, но он все-таки отчетливо услышал шорох, словно кто-то переступал с ноги на ногу. А спустя несколько секунд уже не требовалось особенного напряжения, чтобы понять, что там происходит.
Дверь на заднем крыльце приоткрылась, и женщина — это была молодая Дунаева — негромко произнесла: