Сотрудник ЧК

Лукин Александр Александрович

Илларионов бросил руки на колени, хотел возразить, но его перебил Храмзов.

– Михалев толково предлагает, – сказал он негромко. – Лучше все равно не придумаешь.

Поняв, что соотношение сил не в его пользу, Илларионов круто изменил тактику.

– Чудаки вы, люди! – сказал он. – Как будто я хуже хочу… Пожалуйста: план Михалева по разведывательной терми-но-логии гм… называется «двойная игра». У меня своя точка зрения на методы разведки, но я не настаиваю, пожалуйста. Все это можно было бы провернуть быстрей, но… –

он приподнял плечи и сделал рукой жест, который означал: «было б с кем».

– Значит, никакой слежки устанавливать не будешь? – еще раз спросил Алексей.

– Пожалуйста, не буду.

– Ой, как хорошо! – воскликнула Маруся. Она с волнением следила за их спором. – Вот и договорились.

– Но рапорт я все-таки пошлю, – предупредил Алексей. – И напишу, что ты согласился с моим планом.

– Пиши, сделай милость…

– Сможешь доставить сегодня же? – спросил Алексей у Маруси.

– Я дядю Селемчука пошлю, до утра успеет! – ответила девушка, глядя на Алексея так, будто впервые видела.

– Да, Илларионов, сегодня убили вестового с пакетом?

– Убили.

– А что в пакете?

– Ничего особенного: уведомление в штаб фронта, что получена оперативная карта… Учти, Михалев, я должен знать о всех твоих действиях!

– Само собой разумеется! – сказал Алексей. Потом они, уже вполне мирно, договорились обо всех подробностях. Илларионов стал прежним – говорил солидно и энергично сосал трубку. Затем он ушел, а Володя с Алексеем остались: один – ночевать на Марусином сеновале, другой – писать рапорт.

ВСТРЕЧА НА ОСТРОВЕ

На почте был народ. Алексей уселся на скамью у двери и подождал. Дина встретила его беспокойным взглядом и чуть заметно кивнула.

Расхлябанная дверь поминутно хлопала, впуская и выпуская посетителей. Выбрав момент, когда на почте остались только вихрастый подросток в гимназической рубахе и женщина, под диктовку которой он что-то писал, Дина покашляла, привлекая внимание Алексея, и карандашом указала через свое плечо на вход в соседнюю комнату.

Он прошел туда через откидную Дверцу почтовой стойки.

В комнате с зарешеченными окнами, шкафами с множеством квадратных отделений для писем и чугунным штампом на столе был один человек – седой, с вытянутым лицом, составленным из небритых вертикальных складок. Он угрюмо покосился на Алексея поверх очков в металлической оправе.

– Папа, – сказала Дина, входя за Алексеем, – посиди за меня в зале.

Ни слова не говоря, старик удалился, далеко, точно боясь обжечься, обойдя Алексея.

Дина прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Ну, что скажете?

– Вот… пришел.

– Вы думали над нашим вчерашним разговором?

– Думал.

– И как?

– Я уже решил, Дина.

– Вы уверены?

– У меня другого пути нет, – тихо проговорил Алексей: эти слова он приготовил заранее.

Оттолкнувшись от двери,

Дина сделала несколько шагов к нему.

– Вы понимаете, как это серьезно?

– Я все обдумал…

– Я очень рада, если так, – сказала она, глядя на него с недоверием, которого вчера не было. – Я рассказала о вас… моим друзьям. И должна признаться, они обвинили меня в легкомыслии.

Алексей нахмурился. Неприятный холодок – предчувствие неудачи – подступил к горлу.

– Но мне все-таки удалось их уговорить, – продолжала Дина. – Они согласились встретиться с вами.

– Конечно, – проговорил Алексей, – я ничем не могу доказать, что я… что мне можно доверять, но они сами увидят.

Дина подошла вплотную, положила ладонь на верхний карман его френча.

– Я вам верю, Алеша! Я знаю, я чувствую, что вы – наш! Мы им вместе докажем, верно? – И казалось, сама себя убедив, повеселела, оживилась и заговорила быстро, вполголоса, оглядываясь на окна: – Вечером ко мне, часов в девять, как вчера, я вас отведу… Кстати, вы не можете достать лодку?

– Лодку?

– Хотя, где вам взять!

– Надолго нужна лодка?

– Часа на два..

– Может быть, смогу, – сказал Алексей. Он вспомнил про Марусиного дядю Селемчука. – Я с одним рыбаком познакомился. Попрошу у него, авось даст.

– Попросите. Если не достанете, приходите так, я сама что-нибудь раздобуду, а достанете – тем лучше. Посвистите мне тихонько, я выйду. Если все будет в порядке, я зажгу лампу в моей комнате, а занавески задерну. Если лампа будет гореть, а занавески раскрыты- тогда подождите. И будьте осторожны, Алеша, смотрите, чтобы за вами кто-нибудь не увязался,

– Ясно…

Через полчаса Алексей вместе с Марусей побывал у дяди Селемчука. Тот еще не вернулся из Херсона, но его жена, сухонькая деловитая старушка, которую Маруся звала тетей Любой, сама отвела их на берег, где стоял кособокий шалаш и на кольях висели рыболовные сети. У дяди Селемчука было две лодки. На одной, получше, с парусом, он уехал сам, другая была зачалена в мелком и узком затоне – плоскодонная, чуть больше душегубки. Эту лодчонку тетя Люба разрешила взять. Ее вывели из затона и спрятали в камышах.

Потом, зайдя к Марусе, Алексей поговорил с Храмзовым, который со вчерашнего вечера прохлаждался на сеновале, и пошел в штаб исполнять в оставшееся время обязанности писаря.

…Алексей выехал, когда совсем стемнело. Ночь была ясная, ветерок сдул туман с реки; вода рябилась и от лунного света казалась студеной.

Алексей спустился по течению до самой пароходной пристани, в темноте не заметив федосовского сада. Пришлось возвращаться. Он повел лодку вдоль берега и скоро увидел купальню. Она слабо серела во мраке, сливаясь с какими-то кустами. А за ней, на берегу, довольно высоком отсюда, мерцал сквозь деревья голубоватый огонек – окно в комнате Дины.