Сотвори себе Нью-Йорк

Куватова Валерия

– Почему? – внезапно севшим голосом произнес Женич.

– Что ей было делать в громадном и довольно диком парке вечером, в темноте, в одиночестве? Я, конечно, не очень хорошо ее знала, но мне кажется, что одинокие прогулки на природе совершенно не соответствовали ее характеру. Женька открыл рот, чтобы что-то сказать, но я прервала его жестом поднятой ладони. – Даже если, забеременев, она полюбила здоровый образ жизни…

Я осеклась.

– Ты чего? – Вновь спросил Женич, лексикон которого

заметно оскудел за время разговора.

– Слушай, я не спросила следователя, как она была одета.

Умный Женич моментально все понял.

– Думаешь, по одежде можно понять, ходила ли она на спортивную прогулку или с кем-то встречалась?

– Кунцевский парк, конечно, не лес, но, скорей всего, она не пошла бы туда гулять в той одежде, в которой тусуется в городе. Я попробую спросить у Швецова, хотя не уверена, что он мне что-то расскажет, конечно. В любом случае, Женич, вероятность того, что она знала убийцу, достаточно высока.

– Согласен, но причем тут законы наследования?

– При том, что ее интерес к ним был вызван не праздным любопытством, а совсем другими соображениями, связанными с будущим ребенком. Возможно, он был не от мужа, или она считала, что он не от мужа. И Даша пыталась понять, есть ли у нее шансы скрыть от мужа этот факт, то есть будет ли ребенок похож на нее или на биологического отца.

По несчастному выражению Жениного лица было очевидно, что ему уже давно ясен вектор моих размышлений. Тем не менее, он предпринял неубедительную попытку опровергнуть мои домыслы, которую я бестрепетно прервала:

– Жень, это вполне вероятно в случае Даши, ты же ее знаешь.

Женькина физиономия приобрела болезненно пунцовый оттенок, и я тут же пожалела о своих словах, однако мне нужно было, чтобы он отбросил неуместное рыцарство и застенчивость и начал, наконец, думать. Потому что без его помощи моя затея гарантированно провалится.

– Допустим, ты права. – Выдавил из себя пунцовый Женич. – Если идти дальше, то что из этого следует? Что муж как-то об этом узнал и убил ее в порыве ярости?

– Такое возможно. Но возможно также, что она сказала о своей беременности отцу ребенка, а тот испугался огласки и скандала в собственной семье, если он женат. Или она рассказала жене отца, и та убила ее в состоянии аффекта. Огреть кирпичом по голове вполне способна и женщина. А может, и не в состоянии аффекта, а совершенно осознанно, чтобы раз и навсегда разобраться с соперницей и потенциальным наследником – будущим ребенком.

Женич смотрел на меня как человек, впервые познакомившийся с настоящим злом в мире, который всегда казался ему дружелюбным и безмятежным.

– Может, тебе стоит рассказать об этом следователям?

– Следователям мне пока нечего сказать: версия высосана из пальца, на основании одного только твоего разговора с Дашей.

Для того, чтобы предложить ее Швецову, нужно еще кое-что выяснить. Только это непросто, потому что мне нужно будет пообщаться с людьми, с которыми у меня нет никаких объективных поводов для общения.

– Сонь, а зачем ты влезаешь в эту историю? Она ужасна, но она не твоя. Зачем тебе это надо?

Я вздохнула: самой бы знать ответ на этот вопрос. Конечно, мне было невыносимо жаль Дашу и хотелось избавиться от назойливых кошмарных снов, но вряд ли причина заключалась только в этом. Стоит ли объяснять Женичу, что во время учебы на юрфаке я больше всего любила уголовное право, криминалистику, криминологию и криминальную психологию? Я с самого начала знала, что буду сидеть в офисе и заниматься корпоративным правом, но в мечтах была судебным адвокатом по уголовным делам. И сейчас, несмотря на весь ужас случившегося, чувствовала себя как рыба в воде. Нет, рассказывать об этом Женьке – не лучшее решение.

– Понимаешь, Женич, мне кажется, что какие-то вещи проще узнать в своем кругу, без официальных вопросов-допросов. Чтобы ускорить процесс раскрытия преступления. Я успела подружиться с Дашей за последнее время, друзей у меня практически нет, и ее потеря – трагедия. Моя личная трагедия, понимаешь? Я хочу, чтобы убийца был найден.

– Надеюсь, ты осознаешь, что если это было неслучайное убийство, то, пытаясь выяснить его причины, ты входишь в зону риска?

– Вряд ли мне удастся подойти так близко к раскрытию преступления. Но, разумеется, я не пойду к людям с плакатом: «Ищу мотивы убийства Дарьи Пашковской». А если ты мне поможешь, то все вообще можно сделать очень гладко.

Женич заметно насторожился:

– Ты и меня хочешь впутать в свою сомнительную авантюру?

– Тебе практически ничего не придется делать.

– А зачем я тебе тогда?

– Для легенды. Мне нужно найти предлог для общения с Полиной. Как ты понимаешь, мы не общались с ней ни в школе, ни после, и у меня нет никаких причин искать с ней встречи. Но я могу быть человеком, который старается для друга, то есть для тебя. Ты ее увидел на встрече, заново влюбился и хочешь просто пообщаться, чтобы закрыть детский гештальт.

Женькина физиономия вновь пошла пунцовыми пятнами, у него покраснели даже уши. Он замахал руками и яростно замотал головой.

– Ты соображаешь, что говоришь?! У меня семья вообще-то – это раз. И ни в кого я не влюбился ни заново, ни впервые – это два. Но даже если бы первых двух пунктов не было, то был бы третий: уж точно я не просил бы тебя выступать в роли сводни. Не могла придумать ничего поумнее?

– Нет, к сожалению: какой бы глупой ни была эта легенда, но других предлогов навязаться Полине у меня нет. Либо говорить вот это, либо правду.