Соучастие
Шрифт:
— Хочешь как лучше, а получается… Обижаете, товарищ начальник, — и процедил сквозь зубы: — Я таких штучек не отмачиваю. — Он сидел, сильно ссутулившись. — Почему? Почему так решили? — нервно повторил свой вопрос. — А впрочем, ясно — привычная подозрительность…
Арсентьев покачал головой:
— Неправда. Нет у меня такого качества. Вас я знаю больше пяти лет. Не верю, что примет не помните. Запутались, а теперь не можете отказаться от того, что уже сказали. Вот и стоите на своем. Для чего вам это?
Шунин
— Это из области догадок, — сказал категорично. — Знаете, правдой, как шайбой, не играю, — он шумно сдвинул стул с места. — Я все сказал.
Арсентьев расценил его ответ как свидетельство завидной выдержки.
— До всего далеко. А вот правдивость — хорошее качество. Кстати, вы свой рассказ помните?
— Абсолютно! — сказал в ответ.
— Ну, ну… Значит, в подъезде с этим подозрительным типом столкнулись?
— Точнее, у самого подъезда. Метрах в десяти.
— И сразу пошли домой? — повторил свой вопрос Арсентьев.
— Да! — подтвердил Шунин.
— Стоп! Стоп! — Арсентьев склонился над столом. — Ну а теперь слушайте внимательно и думайте над ответом. От подъезда до проходного двора метров шестьдесят, никак не меньше. Я этот двор хорошо знаю. Когда неизвестный сворачивал туда, вы, судя по всему, уже в своей квартире должны были быть. Так? Так! Когда же успели оглянуться? Покопайтесь в памяти!
Вопрос сработал без осечки. Шунин, закусив губы, ошеломленно смотрел неотрывно на Арсентьева.
— Чего замолчали?
— Десять метров, двадцать метров — мелочь какая-то… Чего цепляться-то? — Он все больше уходил в себя.
— В нашей работе мелочей не бывает, — напомнил Арсентьев. — Скажу откровенно, у меня складывается впечатление, что вы ведете себя со мной некорректно. А я в таких вопросах человек не бескорыстный. Когда говорят правду, не обижаются, а вы сердитесь.
Хотя Шунин был напряжен до крайности, в глазах его сверкнуло любопытство.
— Не бескорыстный? — Он продолжал неотрывно смотреть на Арсентьева.
— В том плане, чтоб людям от неправды хуже не было. Разве это не естественно?..
Шунин встряхнул головой. Мелькнувшая было улыбка быстро погасла.
— Вы мне не верите!
— Хотелось бы верить. Мне ваша правда дорога.
— Это почему? — спросил Шунин.
— Хочется верить, что вы на правильный путь встали.
Шунин перевел дыхание.
Арсентьев не спешил задавать вопросы. Решил: пусть поразмышляет. В конце концов его тоже надо понять. Душевная ломка — вещь непростая. А он, похоже, был сейчас в том состоянии, когда ему лучше молча поговорить с самим собой. Наконец Арсентьев сказал:
— Давайте внесем ясность. Зачем ходить вокруг да около. Несерьезно это. Подумайте о людях! У нас времени в обрез.
— Чем я им помогу? И как? — пожал плечами Шунин. — Я не солнышко, всех не обогрею.
— Помочь
Шунин едва заметно покачал головой, словно сомневаясь в чем-то.
— А, была не была! — вдруг решительно проговорил он. — Правду так правду. Чего кота за хвост тянуть? Я тут три короба нагородил. Никого я не видел!..
— Зачем это было нужно? Объясните! Я понять хочу, зачем?.. Что сказали бы после проверки?
— Большое дело, — беззвучно рассмеялся Шунин. — Надумал бы, что сказать… — и невольно вздохнул.
— Ложные показания… Вы знаете, к чему это приводит, — напомнил Арсентьев.
— Не пугайте!
— Хочу, чтоб поняли…
— Уголовный кодекс мне известен. Может, и статью приписать желаете? — сердито встряхнул головой Шунин. — Считайте, что допустил ошибку. С кем не бывает?
— Надо по совести.
— Почему ваш Гусаров без совести управляется? — горячо воскликнул Шунин. — За что он меня по мелкому хулиганству сегодня оформил? — В вопросе прозвучала обида.
— Так вы же ругались. Притом нецензурно.
Шунин не отвел взгляда.
— Он написал, что я публично. А я — один на один…
— При людях!
— Они отказались…
— Нет, подтвердили. Я материал читал. Как же это вы? — к явному неудовольствию Шунина, добавил Арсентьев.
На щеках Шунина легли жесткие складки.
— Гусарову охота была меня наказать.
— Не торопитесь со своими выводами. Гусаров справедливый человек!
Шунин будто не слышал этих слов.
— Мало мне одного позора, так он еще и на работу письмо хочет направить. А там оттирайся, доказывай…
— Вы где работаете?
— На комбинате, разнорабочим. Заготовки к станкам таскаю. Вот и вся моя работа.
— Я по поводу письма разберусь…
Шунин взглянул недоверчиво и отозвался сдержанно:
— Много мне чего обещали… — он вяло махнул рукой. — Знаете, почему я сказал правду? Чтоб не было новых потерпевших. Они между мной и Гусаровым не стоят. — Эту фразу он произнес почти шепотом. И так же тихо продолжил: — Насолил он мне. Сцепление отказало. Вот и решил в долгу не остаться. Пусть, думаю, побегает, поищет. На его участке ведь кража…
— А я здесь при чем? Почему меня решили погонять? — спросил Арсентьев.
Шунин отвел глаза.
— Чего теперь об этом? Глупость, конечно… Только если вас больно толкнуть, то и вы не удержитесь. Обидно мне стало… — он сжал губы.
— Я удержусь. Личное не перевесит, — ответил Арсентьев. — Обиду соизмерять надо.
Шунин достал новую сигарету и стал жадно курить.
— Не ладил я с Гусаровым. К примеру, в соседнем доме на прошлой неделе Лисовских обворовали. Поинтересовался я, а он в амбицию. В итоге — протокол сегодня составил. Это у него быстро получилось. Соизмерил!