Соули. Девушка из грёз
Шрифт:
— А почему к нам? — пробормотала "младшенькая".
— Потому что именно из-за нас саркофаг с её прахом треснул.
— У… — протянула Мила. Потом смачно зевнула и потопала к настенному светильнику.
— Нет! — воскликнула я. Но было поздно…
Пальчики Милы коснулись медной пластины под плафоном. Магический огонёк, мерцавший внутри стеклянной сферы, погас. Половина спальни погрузилась во мрак и из этого мрака донеслось:
— Ну что, доигрались?
Мы сидели на кровати Лины
— Бесстыдницы! — восклицал неприятный голос тётушки Тьяны. — Позорницы! Это же надо такое удумать! Надо же! И куда только Далира с Анрисом глядят? Куда смотрят?! Ну ладно Анрис! Он человек занятой и важный, но она-то, она! А вы-то, вы! Стыдобищи! По ночам с мужиками шастать! У…
Мы молчали. Просто молчали и тесней жались друг к другу. Было страшно. Невероятно страшно! А тётушка продолжала:
— По ночам! С мужиками! Да кто вас после такого замуж-то возьмёт? Пастух из дальней деревни? Свинопас? У… Позорницы! Развратницы! Неблагодарные, мерзкие девчонки! Всю семью посрамили! До седьмого колена! У…
Возразить было нечего, поэтому продолжали молчать. Молчать и слушать. Слушать и молчать. Ну и смотреть, как призрак носится по спальне, как тянет руки в желании ухватить, но не может, потому что нас защищает свет.
— Ну ничего-ничего! Я за вас возьмусь! Я вас научу! — продолжала бесноваться тётушка. — Я вам такое воспитание дам — мало не покажется! Шелковыми будете! Бриллиантовыми! По струнке ходить! По ниточке! У…
— У… — дружно поддержали близняшки. Не передразнивали — грустили. Видать вспомнили ту единственную нотацию, которую госпожа Тьяна при жизни прочла. Вспомнили и вздрогнули.
Тётушка, слава Богине, на другом конце Верилии жила. К нам приезжала редко, но надолго. И выли от неё не только домочадцы — половина Вайлеса. Она и торговцев "воспитывала", и молодых девиц из благородных родов, и женщинам советы раздавала, и отцам семейств. Но, что интересно, всё в рамках этикета, так что отделаться от заезжей всезнайки не могли никак.
В последний её приезд сёстрам по шесть было. Вот тогда и нарвались на душеспасительную беседу о манерах и приличиях. Причём поводов для нотации не было — близняшки в те времена шалостей не знали, часто болели. Так что тётушка Тьяна воспитывала не за дело, а в профилактических целях, пока родители в отлучке были. Кажется, именно с той поры в девчонках появилось это жуткое чувство протеста, от которого даже отец иногда воет.
А через год тётка умерла. Причём накануне со всеми своими переругалась, а на смертном одре завещала, чтоб её на нашем родовом кладбище похоронили — мол, Анрис единственный приличный человек в семье, и лишь ему свои останки доверить может. Отец от таких новостей несколько растерялся, но воля усопшей — закон.
Желание тётушки быть похороненной именно
— Соули! — требовательно воскликнул призрак. — Соули, не смей отвлекаться!
Вздрогнула, втянула голову в плечи.
А? Что? Она что-то ещё сказала?
— Бесстыдница! — белёсая тётушка Тьяна угрожающе потрясла кулаком. — Самая главная бесстыдница! Ладно они, дуры малолетние, но ты-то, ты! Куда смотрела? Как додумалась?! Позорище!
Я густо покраснела и опустила глаза.
— На меня смотри! — рявкнула тётка. — Иж! Как с мужиками по ночам блудить, так смелая, а как правду о себе услышать, так скромная! И ладно бы мужики приличные, а то ж… Тьфу, а не мужики!
— Вообще-то мужик был один, — промямлила Мила.
— Молчать! — взревела тётушка Тьяна. — Я лучше знаю! — И, снова обращаясь ко мне, продолжила: — Иж! Выискала! Франтик в дорогом камзольчике! Маг, чтоб ему пусто было! Он саркофаг твоей любимой тётушки осквернил, изгадил, а ты ему улыбочки и поцелуйчики! И глазки вовсю строила!
— Что? — дружно протянули близняшки.
— Не было такого! — выпалила я.
— Да неужели? — взвизгнул призрак. — Думаешь, тётушка слепая? Думаешь, она ничего не видела? Да он тебя в темноте всю ощупал!
Я даже вскочила от возмущения.
— Неправда!
— Тётушка видела, — уверенно отчеканила зараза старая, гордо вздёрнула подбородок. — И тётушке, в отличие от тебя, врать незачем!
В спальне повисла недобрая тишина.
— Соули, — в голосе Лины звучали грозовые нотки, — это правда?
— Нет!
— Соули, не ври нам, — подключилась "старшенькая". В её руках как-то незаметно оказалась подушка. — Скажи — щупал или нет.
— Нет! — делая шаг в сторону, повторила я. — Не щупал!
— А если подумать? — продолжала наседать Лина.
— Хорошо подумать! — поддержала Мила и поудобнее перехватила подушку.
Я неосознанно сделала ещё шаг и застыла. О, Богиня! Да они же ревнуют!
Тут же вспомнилась встреча в гостинице, на щёки прыгнул предательский румянец. О, Богиня! Если сёстры узнают, почему Райлен приехал в наше захолустье, они мне такую жизнь устроят — умертвиям завидовать начну.
— Глядите-ка, засмущалась… — противно протянула тётушка. — А раз смущается, значит…
Договорить старой интриганке не позволила — рыкнула:
— Девочки, прекратите немедленно! Вы разве не понимаете? Она пытается нас поссорить!
— Зачем это мне? — голос призрака прозвучал так невинно, что меня передёрнуло.
— Понятия не имею, но если вы не замолчите…
А в этот раз договорить не дали мне… Сперва раздался требовательный стук в дверь, а потом в спальню заглянула мамулечка.
— Почему не спите? — строго спросила родительница. — Ну-ка! Быстро по постелям!