Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.

Горлов Сергей Алексеевич

Французский министр А. Бриан уговаривал германскую делегацию, говоря, что

«если Россия будет миролюбивой и дружественной, то эта проблема не будет острой, но если Россия прибегнет к агрессии, то Германия будет окружена друзьями, которые окажут ей помощь».

Он отметал саму мысль о том, что Германия окажет экономическую помощь России, которая «нападет на цивилизованный мир». Германская делегация обязательств участвовать в санкциях против СССР не дала. Штреземан пояснил, что в случае войны против России Германия не смогла бы помогать России даже косвенно; в случае же германо-русской войны «русские войска могли бы наводнить всю Германию и большевизм мог бы распространиться вплоть до Эльбы».

На шестом заседании 12 октября 1925 г. участники конференции продолжили обсуждение вопроса

о влиянии ст. 16 Устава Лиги Наций на советско-германские отношения. В этот же день в Москве между СССР и Германией был подписан торговый договор, который, с учетом Локарно, должен был служить показателем «особых дружественных отношений» между Москвой и Берлином.

16 октября 1925 г. на Локарнской конференции был подписан заключительный протокол и парафированы Рейнский гарантийный пакт, арбитражные соглашения Германии с Францией, Бельгией, а также с Польшей и Чехословакией. Кроме того гарантийные договоры с Польшей и Чехословакией подписала Франция. Рейнский пакт гарантировал сохранение территориального статус-кво границ Германии с Бельгией и Францией в соответствии с Версальским договором. Германия, Бельгия и Франция обязались не нападать друг на друга. Договор вступал в силу после его ратификации и вхождения Германии в Лигу Наций. Гарантами Рейнского пакта становились Англия и Италия. В качестве официального документа конференции был принят проект коллективного письма к Германии, в котором было согласовано такое толкование ст. 16, которое позволяло Германии участвовать в совместных мероприятиях Лиги в той мере, в какой это был возможно, сообразуясь с ее «военным положением» и с учетом ее «географического положения» [228] .

228

Локарнская конференция… С. 161–498.

Посол Брокдорф-Ранцау отрицательно оценил итоги Локарнской конференции. В записке президенту Германии от 7 ноября 1925 г. он написал, что они означали ориентацию Германии на Запад.

«Если Локарнские соглашения будут заключены, мы потеряем тот козырь, который мы имеем со времен Рапалльского договора в отношении союзников, когда мы могли указать на возможность более тесной связи с Россией, не исключая даже возможности военного сотрудничества».

В письме президенту Гинденбургу от 28 ноября 1925 г. Брокдорф-Ранцау даже просил о своей отставке и лишь после соответствующей просьбы президента согласился остаться на своем посту в Москве.

Локарнские документы были подписаны в Лондоне 1 декабря 1925 г. 28 февраля 1926 г. Германия подала официальное заявление о вступлении в Лигу Наций. Однако на чрезвычайной сессии Лиги в Женеве в марте 1926 г. прием Германии в Лигу Наций был блокирован из-за претензий Польши, Испании и Бразилии на место постоянного члена Совета Лиги, обещанного Германии. 17 марта 1926 г. Бразилия наложила вето на прием Германии. Лишь 8 сентября 1926 г. седьмая сессия Ассамблеи Лиги Наций приняла решение о принятии Германии в Лигу с предоставлением ей постоянного места в Совете Лиги.

Наряду с конференциями в Лондоне и Локарно, результаты которых означали «замирение» Европы на антисоветской основе, ослабление позиций Франции и усиление положения Англии и Германии, в Европе произошло еще одно событие, также имевшее свое влияние на советско-германские отношения и, в первую очередь, на их военную сферу — 17 июня 1925 г. в Женеве был подписан «Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств». Согласно протоколу, 37 государств, подписавшие его, заявили, что они признают запрещение использования на войне «удушливых, ядовитых или других подобных газов, равно как и всяких аналогичных жидкостей, газов и процессов», сформулированное в Гаагской декларации 1899 г., системе версальско-вашингтонских договоров. Кроме того, 37 государств согласились распространить это запрещение на бактериологические средства. Депозитарием протокола, ратификационных грамот и документов о присоединении к нему других государств стала Франция.

10 мая 1926 г. Протокол вступил в силу, 5 апреля 1928 г. к нему присоединился СССР. В Протоколе о присоединении к нему были сделаны две оговорки о том, что СССР принимает обязательство только по отношению к

государствам, его подписавшим и ратифицировавшим и что протокол перестает быть обязательным для СССР «в отношении всякого неприятельского государства» и его союзников, вооруженные силы которого «не будут считаться с воспрещением» протокола. Кстати, в приказе РВС СССР от 21 июня 1929 г. о введении в действие Полевого устава РККА 1929 года (ПУ-29) говорилось: «Средства химического нападения, указания на которые имеются в Полевом уставе, будут применяться Рабоче-Крестьянской Красной Армией лишь в том случае, если наши классовые противники применят их первыми».

Глава 12

Договоренности 1925–1926 гг. и визит Уншлихта в Берлин (март 1926 г.)

После ратификации Рапалльского договора Совет Труда и Обороны (СТО) РСФСР создал комиссию под председательством наркома внешней торговли Красина для выработки текста торгового договора с Германией. Была сформирована также подкомиссия, которая стала заниматься вопросами экономических отношений с Германией. Были обсуждены все стороны хозяйственных отношений с Германией, сформулированы основные положения торговой политики, таможенного тарифа и т. д. [229]

229

Шишкин В. А. Советское государство и страны Запада в 1917–1923 гг. Л., 1969. С. 362.

Одновременно подготовкой договора занимались в Берлине. 11 августа 1922 г. канцлер Германии Вирт созвал с этой целью межведомственное совещание. Работа над текстом договора была поручена сначала В. Вальроту, а с февраля 1923 г. — П. фон Кернеру, возглавившему германскую делегацию на начавшихся в Берлине двусторонних переговорах по данному вопросу.

В результате переговоров стороны условились дополнить Рапалльский договор рядом соглашений:

транспортным, таможенным, страховым, консульским, концессионным урегулированием и т. д. После летнего перерыва переговоры возобновились 13 сентября 1923 г. и велись без перерывов до мая 1924 г., когда они были прерваны из-за налета и обыска, совершенного германской полицией в советском торгпредстве в Берлине 3 мая 1924 г. Лишь 15 ноября 1924 г. в Москве после урегулирования этого «майского инцидента» переговоры были возобновлены и далее проходили в несколько этапов: ноябрь — декабрь 1924 г., февраль — апрель, май — июль и сентябрь — октябрь 1925 г. Главными условиями сотрудничества советские представители выдвинули признание монополии внешней торговли и предоставление кредитов. 19 декабря 1924 г. Берлин согласился признать монополию советской внешней торговли, и стороны занялись разработкой текстов отдельных соглашений.

Началу следующего этапа переговоров предшествовала активизация переориентации внешнеполитического курса Германии. Ее лидеры рассчитывали, что факт продолжавшихся с СССР переговоров даст им козырь в дипломатической игре с западными державами. С другой стороны, они с опасением следили за оживлением советско-французского диалога. Оба эти момента вынуждали германскую дипломатию во главе со Штреземаном, затягивая советско-германские переговоры, поддерживать впечатление, что между Германией и СССР возможно не только экономическое сотрудничество, но и дальнейшее политическое сближение [230] . Поэтому начавшийся 27 февраля 1925 г. очередной этап переговоров в течение марта шел весьма интенсивно, и в результате были согласованы тексты нескольких соглашений.

230

Ахтамзян А. А. Указ. соч. С. 139.

В период с марта по июль 1925 г. были обсуждены наиболее сложные вопросы: применение принципа наибольшего благоприятствования, экстерриториальности торгпредства в Берлине и его отделения в Гамбурге, предоставление кредита, условия советских сельскохозяйственных поставок. Советское правительство считало, что данный этап должен был стать последним и либо завершиться подписанием договора, либо констатацией невозможности выработки договора. В этот момент отсутствие у Кернера полномочий на подписание договора и «дело немецких студентов» поставили переговоры в трудную ситуацию.