Совершенство – подводный остров
Шрифт:
Таволгин заверил молодого человека, что помнит об этом. Но ведь требуется время разобраться во всём происходящем. Ведь не просто же так они оказались на борту «Дриады». Случайностей не бывает, и во всём имеется пусть скрытый, но смысл.
Терпения Сафарову было не занимать. Он, собрав всю свою волю в кулак, продолжал слушать обезумевшего старика. Тот «городил» много несуразицы. Даже простую, допустим, бутылку из-под лимонада, он считал живым существом, что ни в какие ворота не лезло. Но если вдуматься, то, в чём-то, возможно, Таволгин и прав. Но вникать в такие, как
Что там остро необходимо требовалось хранить? Поляны, заросшие травой или пруд с мелкими рыбёшками и чахлыми кувшинками? Что?
Но Таволгин пытался объяснить необъяснимое. Что такое человек? Всёго лишь, ничтожная часть Мирозданческой Энергии. В его оболочке большое количество существ (элементалов), которые, как бы, формируют условно цельное «я». Но ведь человек, как и лягушка, как коробка из ботинок, подобно реке, постоянно меняется.
Вот и на самом деле, получается, ложится спать один человек, а просыпается уже… другой. А тот с сотнями всяких разных существ уже… ушёл. Но все они, уходя, оставляют полную информацию о себе и своих действиях в покинутой оболочке (предположительно, в позвоночном столбе). Поэтому это самоё «я», как бы не очень-то изменяется. Но, всё же, перемены всегда налицо.
Бывают и сбои. Наступает и определённое время, когда из тела больше уходит элементалов, чем в него поселяется. Их жилище не то, чтобы пришло в негодность, а просто тоже готовится к… переходу, к иным превращениям.
– Я начинаю понимать, к чему вы клоните, уважаемый профессор, – с досадой заметил Сафаров. – К тому, что мы с вами, как бы, находимся в… загробном мире…
– Ничего подобного, Алексей! Никаких загробных миров не существует. Жизнь вечна. Энергия постоянно перераспределятся, изменяется… Неужели ты об этом забыл или не знал? Просто, моё земное «я» соединилась с… Мирозданческим. Потому я теперь и вспомнил кое-что. Да и в любой жизни нам приходящие и уходящие элементалы не дают возможность оживить в памяти всё.
– Но вы ушли в сторону. Не ответили, где мы сейчас находимся, – предположил Алексей. – К вам ведь вернулась память, Виктор Захарович.
– Мы снова вернулись в земную жизнь. Да ты ведь и так знаешь, что мы на Земле-42.
– Мне кажется, что я это знаю. Но откуда? Приходится опираться только на собственную интуицию и на ту информацию, которая пришла ко мне, к Маргарите, к вам извне.
– Эта планета очень похожа на нашу, на ту самую, с которой мы отправились в путешествие. Я имею в виду, конечно же, прежде всего Россию, Москву, новый микрорайон, пустырь. Я в своём образе, человеческом. Наконец-то, я снова стал профессором… А мне приходилось перед этим ни один раз рождаться и умирать. Но смерти, как таковой, нет. Пойми!
– Зачем вы мне это рассказываете? Вы считаете, что мы должны застрять здесь, на неизвестной планете? Какой смысл? Мы ведь тут – никто. Пришельцы.
– Я всё понимаю и теперь… помню. Но ты послушай старика. Послушай! Не пожалеешь. Это необходимо знать.
–
– Идёт перераспределение энергии. У Господа не существует ничего мёртвого и всё имеет духовную субстанцию. Мы часть его, а потому он не позволит даже мельчайшей крупинке своей сути исчезнуть или… умереть, как говорится. Да и куда? В Мироздании, вечном и бесконечном, нет и не будет помоек.
– Значит…
– Значит, кто-то очень мудрый и ловкий взял наши клетки и возродил нас… в том виде, в каком пожелал. Ясно, что из моей могилы, что находится на кладбище под Москвой, просто взяли часть кости… Достаточно, чтобы воспроизвести тело и потом дать приют тем элементалам, которые похожи на давних, минувших.
Неуёмная фантазия Таволгина уже не раздражала Алексея. Он только предположил, что, значит, всё, что с ними происходит, содержится в Плане Всевышнего… по каким-то причинам.
Тайное не стало явным
Но тут Таволгин улыбнулся и убеждённо сказал:
– Правда, изменение Великого Плана тоже являются частью задуманного Высшими Силами. Значит, будем бороться, противостоять злу или… возможно, поймём, что оно, в какой-то степени, добро. Одним словом, согласимся с тем, что происходит. Пока согласимся. Я помню, что мы должны сделать. Но мы на «Дриаде» не случайно. В этом я не сомневаюсь, Алёша.
– Мне нужно время для того, чтобы в подобное поверить. Но времени у нас нет, Виктор Захарович. Мы на «Дриаде» – всего лишь, груз, существа с подавленной волей и сознанием. На раздумье остаётся всего несколько часов.
– У нас нет многого, Алексей, и не будет. Не только времени, но даже самой элементарной человеческой памяти. Я говорю не о себе. Ведь ты и твоя подруга Рита практически ничего о себе не помните.
Они, не сговариваясь, прошлись по палубе. Потом снова направились к борту судна.
Сафаров, рассеянно разглядывая пассажиров, всё же, думал о том, что сказал Таволгин, в прошлой жизни инженер, пенсионер, а в этой, непонятной – пришелец и, к тому же, ещё и геронтолог. Нелепость какая-то.
Возможно, кое-что из сказанного Виктором Захаровичем, правда. Но какая сейчас от таких знаний ему, Сафарову, польза? Надо искать выход из неясного мира в другой, настоящий, реальный. Необходимо возвращаться на Землю, единственную, а не под каким-то там номером.
А если эта планета, Земля-42 тоже реальна, то получается, что всякий мир не очень-то справедлив к своим обитателям. Они – не дети, а рабы… Всевышнего. Да и не только его. А в силу обстоятельств и различного рода взаимосвязанных причин, рабы и всех тех, кто умнее их (по земным меркам), удачливее, богаче…
Сейчас Таволгин, явно, вошёл в роль, которую ему «подкинули» Высшие Силы. Но Виктора Захаровича необходимо было ввести в естественное состояние. Его поведение уже не было похоже на лицедейскую игру. Он верил в то, что говорил и помнил то, чего с ним не могло происходить. Впрочем, возможно, и происходило. Теперь уже Сафаров начинал во многом сомневаться.