Совершенство
Шрифт:
– Что, Джо с Дот уже зачитали тебе твои права? Предъявили обвинение? – Джей ходил в школу Св. Осанны столько же, сколько и Колин – с детского сада, и ему прекрасно известно, что Дот никогда не одобряла тягу обоих мальчишек к приключениям.
Колин кидает на него серьезный взгляд.
– Это была Дот.
Джей напрягается:
– Плакали твои легкие денежки?
– Ага. И я заточен на территории школы на неопределенный срок. Хорошо еще, что ты спрятал велосипед у своих родителей – а то она бы и его забрала!
– Жестко.
Колин бурчит что-то в знак согласия и
– Капюшон долой, Колин, – говорит миссис Польцевски. Парень откидывает капюшон, отбрасывает волосы со лба и садится за парту.
И как раз в ту секунду, как звонит звонок, входит она. Девушка из столовой. Колин не видел ее неделю, и все это время он не мог перестать думать о том, что она сказала перед тем, как выбежать за дверь.
Мне кажется, я пришла за тобой.
Да кто вообще способен на то, чтобы сказать подобную фигню? Он собирался было окликнуть ее, но она исчезла прежде, чем он успел закрыть рот.
Проскользнув в кабинет, она занимает место в соседнем с ним ряду, кидает на него быстрый взгляд и так же быстро отводит глаза. В руках у нее ничего нет – ни учебников, ни тетрадей, ни рюкзака. Несколько человек наблюдают за тем, как она садится, но ее движения так легки и свободны, что, кажется, она уже влилась в общий ритм класса.
– Если тебе целый месяц нельзя будет ездить, надо продумать план, – шепчет Джей. – Вряд ли ты сможешь сидеть тут безвылазно целый месяц – свихнешься.
Колин только хмыкает в ответ – ему не до того. Это просто безумие: она как не из этого мира. Тонкая пленка света, кажется, обтягивает кожу ее обнаженных рук. В ее светлых, почти белых волосах уже нет листьев; на ней рубашка-оксфорд оттенка французской лазури, темно-синяя форменная юбка, на ногах эти вызывающие, до колен, черные сапоги со шнуровкой. Губы у нее полные и красные, ресницы густые. Выглядит она так, будто достаточно одного грязного словечка, вылетевшего из ее рта, и ты будешь готов сорвать с себя одежду. Словно почувствовав его взгляд, она вытягивает ноги чуть дальше под партой и стискивает ладони.
Джей тычет Колина в руку пальцем, прямо над гипсом.
– Ты ведь не позволишь этой маленькой повязочке помешать тебе развлекаться, а?
Тот отрывает взгляд от девушки, чтобы взглянуть на Джея.
– Ты что, шутишь? Да существует множество способов влипнуть в неприятности, не покидая школьной территории.
Джей ухмыляется и стукает кулаком о кулак Колина – на здоровой руке.
Миссис Польцевски сосредоточенно разбирается с бумагами у себя на столе, не обращая внимания на приглушенный шум и суету вокруг: кто-то открывает учебник, кто-то перелистывает страницы, кто-то хмыкает себе под нос, или кашляет, или точит карандаш. Девушка просто сидит и смотрит прямо перед собой, и выглядит это так, будто она изо всех сил старается остаться незамеченной.
Где она
Краем глаза Колин замечает, как она берет своими тонкими пальцами карандаш, который кто-то оставил на столе. Она вертит его в руке еще и еще раз, будто делает упражнение, и рассматривает его при этом так пристально, словно подозревает, что это не карандаш, а волшебная палочка.
Нет, Колин, кажется, никогда не видел настолько светлых волос. Вот, изучая карандаш, она слегка наклоняет голову; солнечный луч запутывается в волосах, и они кажутся почти прозрачными.
Волосы струйками рассыпаются по слегка ссутуленным плечам, которые кажутся слишком хрупкими под рубашкой, которая явно велика. Не девушка, а тень. Тень в шапке из солнечного света.
Почувствовав его взгляд, она оборачивается, и невольная улыбка приподнимает краешек ее губ. Ямочка на щеке наводит его на мысли об озорном смехе, о притворных отказах, о вкусе сахара на языке. Его взгляд встречают темно-серые, почти черные глаза, и цвет этот кажется живым, переливающимся, будто океан в бурю – притягивающий, затягивающий.
И он позволяет себе утонуть.
Глава 3
Единственный, кто глядит на нее – тот самый парень, чье лицо она не могла выкинуть из головы всю неделю: растрепанные темные волосы явно нуждаются в стрижке, рука в свежем гипсе, и яростные янтарные глаза, пронзающие ее насквозь.
– Привет, – хрипло произносит она, заставив себя перестать улыбаться. Голос у нее прерывается – за шесть недель она им воспользовалась в первый раз. Первый раз с тех пор, как она заговорила с этим парнем в столовой, а потом захлопнула за собой дверь, намереваясь бежать прямиком в полицию и сказать им, что ей нужна помощь. Однако могла добраться только до массивных ворот у выхода с территории школы. Но каждый раз первый шаг за ворота переносил ее обратно, прямо на ту тропинку, где она очнулась, будто раз за разом проигрывалась одна и та же песня. И так три раза.
Глаза парня сужаются; взгляд скользит по ее щеке, по носу, задерживается на губах. Он медленно моргает, раз, другой.
– Куда это ты пропала?
Никуда, думает она, вспоминая заброшенный сарай, который нашла на пустыре за школой. Сарай был совершенно пуст, как и ее память – идеальный дом для такой, как она: без имени, без прошлого.
Уже неделю каждое утро ее необъяснимо тянуло к этому корпусу и, наконец, она набралась достаточно храбрости, чтобы украсть форму, войти внутрь и сесть за парту
– Ты исчезла, – произносит он.
Она ерзает на стуле, бросает взгляд на его губы.
– Знаю. Просто не могла придумать ничего, что могло бы затмить впечатление от моей первой фразы.
– Держи, – смеется парень и подталкивает к ней свой раскрытый учебник.
Она моргает, и призрачное эхо пульса бьется у нее в горле от того, как его взгляд изучает ее лицо, от того, как он слегка надувает губы, прежде чем улыбнуться.
– Спасибо, – говорит она. – Но все нормально. Я могу просто послушать.