Совесть негодяев
Шрифт:
Он откинулся на подушку. Быстрее бы поправиться. В дверь постучали. Появился Рустам и долговязая медсестра из местных, которую взяли на три дня из больницы, чтобы она ухаживала за ним и делала уколы вместо Зои. Багиров поморщился, эта неприятная особа колола его особенно больно.
— Завтра Зоя приедет, — сообщил он неизвестно почему своему помощнику. Может, для того, чтобы поняла и эта непонятливая дура. Он повернулся на бок.
Женщина достала иглу, ввела её в пузырек и довольно ловко и быстро сделала укол. На этот раз никакой боли не было.
— Умеешь ведь, когда хочешь, — сказал Багиров, снова возвращаясь в
— Это новое лекарство, — пояснила женщина. Она говорила по-русски с сильным акцентом. Собственно, поэтому её и взяли на работу в эту клинику сроком на несколько дней.
— Я хочу спать, — закрыл глаза Багиров. — Рустам, — позвал он помощника, не открывая глаз, — утром Зоя прилетает, пусть её ребята встретят.
И закрыл глаза.
Вышедшая из клиники через пятнадцать минут английская медсестра прошла мимо охранников Багирова, весело подмигнувших ей, проследовала через двор и обошла машину, где сидели английские детективы, церемонно приветствовавшие её, и довольно спокойным, неторопливым шагом направилась к своему дому. Ни разу не обернувшись, она, миновав два квартала, вошла в дом, открыв дверь своим ключом. Только после этого она замерла на секунду, вытерла лицо и, тяжело вздохнув, поплелась на кухню, устало придерживаясь рукой за стенку. Словно за порогом дома осталась вся её решимость и сила воли, а здесь была обыкновенная слабая женщина, неизвестно чего боявшаяся и неуверенная в себе. На кухне сидел и терпеливо ждал её какой-то незнакомец небольшого роста со смешным котелком в руках.
— Все в порядке, — сказала медсестра на нормальном русском языке, — можете передать в Москву. Он больше никогда не проснется.
Человек со смешным котелком в руках торопливо кивнул, поднимаясь со стула.
ЭПИЛОГ
Он поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Она открыла сразу, словно ждала его за дверью. Дронго вошел в квартиру и, только закрыв за собой дверь, спросил:
— Вы готовы, Зоя? Машина ждет нас внизу. Молодая женщина была в темно-синем костюме, купленном два дня назад, в день приезда. Вещей у нее не было.
Керим Измаилович, забывший от страха обо всем на свете, так и не забрал их сумки из депутатской, а когда туда приехали его люди на следующий день, сумок уже нигде не было. Так Дронго в очередной раз пришлось покупать новую зубную щетку. Приехав на машине Иваницкого, он оставил свою новую сумку в автомобиле и пошел в квартиру Неверовой.
— Почему так рано? — спросила она.
— Нужно быть в аэропорту пораньше. Все-таки международный рейс, — соврал он, постаравшись не объяснять истинную причину. Они беспокоились за неё. Противная сторона вполне могла воспользоваться предоставленным шансом и попытаться выяснить, где именно находятся исчезнувшие документы. Нужно было вывезти Зою из Москвы как можно быстрее и отправить её в Лондон.
В столовой работал телевизор и шла передача новостей. Диктор привычным голосом перечислял события предыдущего дня.
— А вы остаетесь? — глаза у неё были обычными, голубыми с зеленоватым отливом.
— Я уезжаю, — ответил Дронго.
— Тоже в Лондон?
— Мне там нечего делать.
— Да-да, конечно, — она прошла в спальную, взяла свою маленькую сумочку, вернулась в столовую.
— Скажите, — вдруг спросила
— Не знаю, — честно ответил Дронго, — раньше нравилась. А теперь не знаю.
Она подошла к нему совсем близко.
— Вы очень смелый человек. Как вы смогли вытащить меня из депутатской в Шереметьево, я до сих пор не могу понять.
— Это я от страха был таким отчаянным. Убегать всегда легче.
Она улыбнулась. Дронго уловил аромат ее духов. Он был первым мужчиной в её жизни после Багирова, который умел быть тактичным, внимательным и сильным. И умным. А самое страшное, между ними была разница почти в двадцать лет. И не в пользу Багирова.
— Вы живете не в Москве? — спросила она.
— Нет.
— И вы хотите уехать отсюда?
— Хочу.
— Домой?
— Да.
— Наверное, у вас красивая жена, — печально сказала она.
Он улыбнулся её наивной уловке, но ничего не сказал. Не нужно говорить этой красивой девочке, что он не женат. Это будет только иллюзия свободы. После смерти Натали он знает, что ему нельзя быть рядом с женщиной. Он, как неразорвавшийся снаряд, который рано или поздно взрывается, разрывая всех, кто находится рядом с ним. Ему нельзя иметь слишком близкого человека. Он — Дронго. Бывший эксперт специального комитета ООН. Лучший аналитик среди профессионалов подобного класса.
Его фотографии есть в Лондоне и Тель-Авиве, Москве и Пекине, Вашингтоне и Париже. Он человек без имени и без национальности. Он гражданин мира и самый несчастный человек на Земле. У него нет Родины, в которой он родился. У него нет жизни, о которой можно рассказывать. Он человек-легенда, возникающий неведомо откуда и уходящий неведомо куда. И поэтому он ни за что на свете не скажет этой красивой девочке, которая смотрит на него, широко раскрыв свои изумительные глаза, что у него нет жены. И никогда не было.
По телевизору по-прежнему передавали события последнего дня. В конце выпуска диктор сказал почему-то повеселевшим голосом, что война мафии продолжается. Он сказал об этом так радостно, словно передавал прогноз солнечной погоды на сегодняшний день. Показали труп Хаджи Асланбекова, расстрелянного вчера у своего дома. Показали труп Артура Саркисяна, погибшего во время взрыва своего автомобиля. И в заключении диктор сказал:
— А теперь новости культуры.
На экране почему-то появился портрет… Рафаэля Багирова. Зоя испуганно вскрикнула. А диктор трагическим голосом сообщил, что вчера в Лондоне после тяжелого ранения скончался всемирно известный скульптор, лауреат Государственных премий… — он еще долго перечислял звания и титулы погибшего, а Зоя, стоя перед телевизором и раскрыв рот от ужаса, мотала головой, повторяя одно и то же слово:
— Нет… нет… нет…
Выпуск новостей кончился. Пошла реклама. Дронго молча стоял перед телевизором, словно оцепенев. Он понимал, как мог умереть от «тяжелого ранения» уже встававший и ходивший Багиров. Сомневаться не приходилось. На всякий случай убирали всех, кто мог знать о списках. Всех без исключения. И эти преступления, как и десятки других громких преступлений в России, должны были навечно остаться нераскрытыми. Потому, что невозможно раскрыть преступление, если его совершают те, кто должен в силу своих служебных обязанностей раскрывать это преступление. Стопроцентная нераскрываемость возможна только при этом, единственном варианте.