Совьетика

Маленко Ирина

– «Думаю, что наши работники не представляют себе глубоко, что такое революция в производстве мебели »-насмешливо сказала я. Мне было обидно, что он так рискует, не думая обо мне – и все только из-за того, что ему лень немного подальше отъехать из дома. Ведь чем чаще он будет видеть дядю Патрика, тем больше шансов, что и дядя Патрик увидит рано или поздно меня. Но Ойшин не понял. А у меня не было желания затевать с ним ссору.

– В выходные Тырунеш с мужем приглашают нас на пикник в Кристофель-парк,- сказала я ему

вместо этого.

Кристофель-парк называется так в честь расположенной в нем самой высокой на Кюрасао горы. Гора- это, наверно, слишком громко, в ней всего 375 метров, но все-таки… В состав пака входят территории 3 бывших плантаций. Знаменит он орхидеями, кактусами и летучими мышами.

Услышав про гору, Ойшин неожиданно загорелся энтузиазмом.

– В Дублине я был членом группы любителей прогулок по горам,- с гордостью сообщил он мне, – У меня и обувь с собой соответствующая есть. Обязательно взойду на вершину! А пикниковать буду с вами потом, когда спущусь…

Ойшин размечтался не на шутку. Видя, что его не отговорить, я пообещала ему, что узнаю, не составит ли муж Тырунеш, Арлон ему компанию, Для меня самой, знакомой со здешним климатом, это было чересчур…

Оказалось, что составит.

– Вот и хорошо, – обрадовалась на следующий день Тырунеш, – Только подниматься туда надо рано – часов в 7. Идти целых 3 часа-надо успеть до самой сильной жары. Пусть мужчины поупражняются, а мы посетим пока старую плантацию Савонет. И я расскажу тебе немного больше о том, что здесь у нас происходит…

… Увы, Ойшин позорно проспал утреннюю зорьку… И еще более увы, все равно решил во что бы то ни стало покорить в тот день Кристофель-берг, как я его ни отговаривала…

Утро выдалось солнечное – как и почти каждое утро здесь. Ойшин отказывался поверить мне, что на Кюрасао вообще когда-нибудь бывает дождь. И действительно, полупустынный пейзаж, украшенный лишь колючим кустарником да высокими кактусами, склонял к такой мысли.

Пока мы добрались до Кристофель-парка, солнце взошло уже высоко и стало сильно припекать.

– Может, не надо тебе ходить туда? – махнула я рукой в сторону Кристофель-берга. – В другой раз, а? Смотри, как уже жарко…

– Мы же с собой воду возьмем. И головной убор у меня есть , – Ойшин похлопал по своей бейсбольной кепочке, – А наверху наверняка прохладно…ветерок… Тебе с нами не хочется?

– Нет, спасибо.

Может, он и прав насчет ветерка – недаром плантаторы всегда ставили свои дома на возвышенностях, чтобы со всех сторон освежало ветром, – но под такое солнце и с его бледной кожей?…

– Ты хотя бы кремом солнцезащитным намажься, – от души посоветовала я Ойшину. – Ты ведь даже ни разу не загорал еще тут….

– Каким-то еще кремом…Может, еще помаду губную предложишь? – буркнул он недовольно, – Что я, какой-нибудь ***?

Он недоговорил, но я поняла, что он имел в виду. Опять

это европейское пристрастие к форме вместо содежания. Мне стало смешно. Как будто крем – это не для его же собственной пользы! Это было из той же серии, почему мальчики не должны дарить на 1 сентября цветы учительнице. А вот корейские мальчики почему-то спокойно дарят. И даже не стесняются плакать, если их переполняют чувства. И тем не менее, они помужественнее большинства ирландцев!

Тырунеш и Арлон уже ждали нас – в тенечке, под навесом около дома плантатора на превращенной в музей плантации Савонет. Плантация эта была основана в начале 1660-х годов, на ней проживало более 1500 человек. Разводили здесь в основном скот, получали молоко и шерсть, но в сильную засуху скот погибал. Растения здесь был смысл выращивать только засухоустойчивые – например, арахис. На экспорт выращивали сизаль. Но, честно говоря, меня не интересовал экономический аспект истории плантаций. Меня гораздо больше волновал их челоивеческий – точнее говоря, бесчеловечный! – аспект…

Арлон оказался высоким как баскетболист, симпатичным белозубым парнем -цветом кожи чуть темнее, чем Тырунеш. Я быстро поняла из разговора, что политика его не интересует. В общем-то он жил как у Христа за пазухой – благодаря родителям, и интересовало его только как героя Жванецкого: «- Что вас интересует? – Меня интересует, ну, поесть что-нибудь.» Плюс – как и в обычном потребительском наборе – fast toys for fast boys . Я смотрела на него, слушала его и думала: как же хорошо, что я вовремя перевезла своего Че в непотребительское общество!.. Когда человеку под 30, а у него в голове все еще такая детская дребедень, это уже даже не смешно…

Я посмотрела на Тырунеш, пытаясь понять, что же привлекло ее в нем, кроме внешности (она вряд ли была из тех, кого можно завлечь статусом родителей!). Но ответа на этот вопрос так и не находила – кроме того, что видела перед собой человека, повторяющего мои ошибки. Который когда-нибудь – возможно, очень скоро – сам все это поймет…

Впрочем, к чести Арлона, парень он был компанейский, веселый, чувствовалось , что с легким характером. Это уже и само по себе не так мало…

И достаточно безрассудный, поняла я, когда он поддержал Ойшина в его стремлении покорить местные вершины.

– Ничего такого страшного, девочки. Я пойду с ним, я много раз бывал там, заблудиться там невозможно. И не так уж сегодня и жарко…

Может, для уроженца Кюрасао это и не было жарко, но для выходца из Белфаста, где люди падают в обморок при плюс 23…

– Пожалуйста, возьми с собой хотя бы мобильник! – попросила я Ойшина, – В случае чего сразу звони мне…

– Ты со мной как с маленьким обращаешься!- не выдержал Ойшин.

«Что же делать, если ты ведешь себя как маленький…» – подумала я, но вслух говорить не стала.