Советские художественные фильмы. Аннотированный каталог. Том 2. Звуковые фильмы (1930-1957)
Шрифт:
3
У Койли была старенькая, цвета золы, видавшая виды, собранная по винтику от разных машин "Победа". И ход у нее, и звук не были похожи ни на одну известную машину современного производства. Едет она и вдруг замедляет ход, словно часы, у которых кончился завод. То ползет медленно, думаешь, вот остановится, вот встанет, все настроение испортит, совсем руки опустишь, и вдруг ни с того ни с сего, помчится вперед, не глядя ни на бугры, ни на ухабы, ни на асфальт или песок, летит, как верблюд, взявший хорошую скорость. Но руку хозяина "Победа" знала. Только Койли мог разобраться в ней, потому что
Много раз пытался помощник бригадира продать свою машину. Да только кому нужна такая рухлядь! Теперь все мечтают о скоростных и удобных "Жигулях" и "Волгах", а многие теперь могут позволить себе иметь и то, и другое.
Хотя однажды Койли чуть было не продал свою "Победу". Как-то он привез ее на базар. Покупателей было не густо. И только один чабан, приехавший из песков, приценился и решив, что за такую цену она еще сгодится ездить за стадом, купил. Радуясь, что избавился от своего драндулета, и подсчитывая, сколько еще нужно добавить до новых "Жигулей", Койли, сидя дома, наслаждался чаем, когда в дверях появился его недавний покупатель.
— Брат мой, хотя это и нехорошо, но мне придется отказаться от своего слова. Эта машина, что ты мне продал, какая-то странная, будто я вышел в путь с сумасшедшим. Если ты не хочешь оставить двенадцать малышей сиротами и моего позора, возьми, браток, обратно свою машину. Вон она стоит, перед вашими дверями, — умолял он.
Что тут началось! Брызгая слюной, Койли с яростью набросился на бедного чабана, осыпая его бранью, потрясая кулаками. Но чабан, который всем сердцем понимал, что, отказываясь от своего слова, поступает не по-мужски, промолчал, и ничего не ответил. Хотя, стукни он Койли своими здоровенными, как кувалда, кулаками, тот отсчитал бы все до последней копейки, да еще и домой отвез на "Победе". Словом, скандал о несостоявшейся купле-продаже длился долго. И в конце концов договорились, что из денег чабана в пользу Койли остается часть, на которую можно купить жирного барана. После этого случая наш помощник бригадира оставил мысль о продаже своей машины. Но время от времени она ему до того надоедала, что он месяцами не садился за руль, оставляя ее пылиться во дворе. Но с тех пор как переехали в Чагели, он из нее не вылезает.
В один из обеденных перерывов, когда мы отдыхали в тени шалаша, Койли подъехал к нам на машине.
— Ну, как дела, работники?!
— Гуль, не надоело тебе тарахтеть на своем тракторе? Хочешь подышать свежим воздухом вечерком? Я могу покатать тебя на своей "Победе", развеешься. А если захочешь, то и домой могу отвезти.
Я думал Гульшен откажется, ведь предлагал он явно не без умысла. Но Гульшен, улыбнувшись, сказала:
— Койли-ага, на вашей "Победе" мы успеем покататься. Только давно я мечтаю прокатиться с ветерком на Йылдырыме. Если его взнуздать, да на спину постелить мягкое седло, я бы не отказалась испробовать его скорость. С детства мечтаю об этом, когда он еще в славе был и выступал, да только тогда не удалось. Может сейчас получится, не зря же говорят: "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать".
Когда наша бригада стала работать на бахче, для перевозки овощей, дынь, арбузов дали нам в помощь тягловую лошадь Йылдырыма и в пару к нему коня Йылдыза. Фургон они тянули еле-еле и с работой справлялись плохо, поэтому председатель нашего колхоза Курбанберды-ага и прислал нам в помощь Гульшен с трактором и тележкой в придачу. Территория бригады огромная и трактор нам был очень кстати. Йылдырым и Йылдыз были теперь освобождены от тяжелой работы. Наш бригадир Алтыхан-ага ездит на Йылдызе, а Йылдырым живет сам по себе. Никто за ним не смотрит; сам кормит себя и поит,
А у меня и в мыслях не было обижать конягу. Йылдырым хоть и косится на нас, а старается всегда быть поближе к тому месту, где мы работаем. Ходит, щиплет сорную траву на бахче, но ни один лист от плетей арбузов или дынь не тронет, словно знает, что можно есть, а что нет.
Мы все любим Йылдырыма, один Койли его терпеть не может. Однажды чуть не сбил его машиной. Конь и раньше не питал добрых чувств к Койли, а с тех пор смотрит на него, как на врага.
Честно говоря, таким конем как Йылдырым, нужно гордиться. Когда-то в молодые годы он принес нашему колхозу славу и почет победами на соревнованиях. Когда он выходил, осторожно ступая тонкими, как у джейрана ногами, высоко поднимая красивую голову на длинной шее, публика просто сходила с ума. И не было на скачках коня, который мог обогнать Йылдырыма. Он всегда приходил к финишу первым.
Очень изменился Йылдырым со смертью своего тренера. Сейидмурад-ага растил и любил его с младенческого возраста, а как остался Йылдырым сиротой, никто за ним особенно не смотрел. Целыми днями стоял один в грязной конюшне, не чищенный, почти без воздуха, отказывался от пищи. И вот, решив, что лежачему быку корма не дают, запрягли его в фургон с молодым и сильным конем по кличке Йылдыз. Вместе с Йылдызом он долго таскал тяжелый фургон, верно служил колхозу. И вот теперь, бедняга, бродит сам по себе, словно одинокий старик, брошенный родными детьми.
Мне очень хотелось подружиться с конем. Я приносил ему то охапку сена, то ведро воды. Это мало помогало налаживанию наших добрых отношений: конь был весь как натянутая тетива. Стоило подойти к нему и протянуть руку, он шарахался в сторону, бил копытами, готовый напасть в любую минуту. Зная его характер, никто не верил, что Йылдырым даст Койли взнуздать себя. Но всем хотелось посмеяться над Койли. Люди стали подначивать его:
— Койли, неужели подойдешь к своему "любимцу"?
— Если подойдет, как бы Йылдырым сам не надел уздечку на его голову.
— Э, не шути ты с конем, Койли.
— Ничего, он свою "Победу" укротил, а со старой лошадью запросто справится.
Смеяться-то мы смеялись, но прекрасно все знали, что Койли вывернется из любого положения.
С важным видом он поднялся, снял с шеста старую уздечку и засеменил в сторону, где стоял конь.
Джуметер-ага, пивший зеленый чай в тени шалаша, испугался, как бы чего не вышло и крикнул вслед Койли:
— Э-хей, Койли-хан, она может лягнуть тебя или покусать. Искалечит. Вернись назад!
Держа в руке пучок сухой травы Койли шел молча. Услышав слова Джуметер-ага, он обернулся:
— Старик, пей чай и молчи больше! Койли не даст искалечить себя какой-то паршивой лошаденке. Будь спокоен!
Видя, что дело принимает серьезный оборот, Гульшен забеспокоилась:
— Койли-ага, я же пошутила. Да не подходите вы к этой бедолаге. Мало ли что.
Койли обернулся назад, на лице его была ухмылка, напоминающая собачий оскал.
— Выстреленная пуля назад не летит, красавица Гульшен. Твое желание — для меня закон.