Советские каторжанки
Шрифт:
Этого оперуполномоченного больше никто не видел.
Запомнился мне еще один «кум» — по фамилии Павлов. Его сразу заметили, когда он появился (было это уже в середине 1951 года). Высокий, стройный, красивый шатен с правильными чертами лица. В его умных и внимательных глазах угадывалось скрытое сочувствие, которое он не проявлял ни но словах, ни на деле. Но доброта светилась в нем изнутри, и всем было приятно, когда он появлялся. Вскоре узнали, что он тоже «сослан». Работал в Англии при дипломатической миссии — то ли переводчиком, то ли кем-то рангом повыше. В чем-то проштрафился, и его отправили сюда на эту должность. Девчата исподтишка поглядывали на него, любуясь
Нарядчицей в зоне КТР в ту пору была Александра Веклич из Запорожской области — круглолицая, со шрамом через бровь над левым глазом, с копной крупно вьющихся черных волос. Ее откровенно ненавидели и презирали все каторжанки. Женщина бесчестная и недобрая, она заработала свою должность как активный стукач-провокатор, не брезгуя никакими средствами для достижения своих целей. Она могла, перехватив самое бесхитростное послание, «создать дело», могла пообещать и обмануть, могла за плату помочь одной за счет жизни другой, могла даже украсть пайку из тумбочки. Эта бывшая учительница была прирожденным организатором — умела и уговорить, и заставить людей работать. Последняя ее выходка переполнила чашу терпения даже безгранично выносливых женщин.
Была в лагере девушка Надя из-под Тернополя. У нее что-то произошло с рассудком, на работу ее не выводили по указанию медиков. Надя жила тихо, что-то шила или вышивала, никому не мешала, помогала дневальной управляться с работой и тихо радовалась, когда ее землячки возвращались в барак. Нарядчице Веклич понадобилось кого-то освободить от работы — видимо, за плату. Но количество работающих и освобожденных по болезни было под жестким контролем начальства, и взамен освобожденной она послала Надю. В ответ на протесты ее землячек нарядчица на них грубо наорала, а Надю избила и выставила за зону с рабочей бригадой. С Надей случился приступ буйного помешательства, и прямо из карьера ее увезли в психиатричку. Ко всему Надя простудилась (у нее не было рабочей одежды) и в больнице умерла от двустороннего воспаления легких.
Лагерь бурлил. Все жаждали расправиться с Векличкой, но как?
Я в это время ходила в ночную смену на вскрышные работы и очень уставала. Надину историю знала понаслышке - мне было не до того.
Днем, когда я спала, меня разбудила дневальная и сказала, что вызывает оперуполномоченный. Я неохотно встала, оделась и пошла, предчувствуя неприятный разговор. Злилась на себя: зачем затеяла этот эксперимент по определению общности интересов с начальством...
Вошла, отрапортовала по форме. Сидевший за столом спросил:
— Что вы знаете об Александре Веклич?
Вопрос был неожиданным, и я пожала плечами:
— Особенного — ничего. Нарядчица. Грубит. А что вас конкретно интересует?
— Нам известно, что Веклич занимается антисоветской пропагандой. Вы об этом знаете? Что можете об этом рассказать?
— Ничего. Зачем ей заниматься антисоветской пропагандой, если она работает на вас, а вы ее сделали нарядчицей? Что Веклич дрянь, я знаю, но по заданному вами вопросу ничего сказать не могу — этого просто не может быть.
— И тем не менее поступили сведения, что Веклич, живущая с вами в одном бараке, читала вслух антисоветские стишки. Вы почему это скрываете? Вы что, заодно с ней?
— Послушайте, гражданин начальник, — я начала злиться, — я эту грязную бабу терпеть не могу, и будь у меня возможность с нею расправиться за ее проделки, я ее не пощадила бы, но заниматься антисоветчиной она никак не может. Это исключено! У меня нет таких сведений.
— Что вы ее покрываете! — в свою очередь разозлился офицер: — Вы заодно с ней, и у
Я ушла в полном недоумении. В выходной день встретила Марусю и рассказала ей об этом разговоре.
— Да ты же ничего не знаешь, Нинка! Девчата решили от Веклички избавиться. Подложили ей под матрац стихи и бритву, заявили надзирательнице, и теперь всех, кто с ней в одном бараке, таскают на допросы. Что же ты не подтвердила ничего?!
— Так я же не знала! Хоть бы кто меня предупредил, а то вызвали и задают дурацкие вопросы. Врать не хочется. Векличка же не дура, чтобы заниматься антисоветчиной!..
Мы разошлись, а я долго думала, что сделать, чтобы помочь девчатам избавиться от гнусной нарядчицы. И вдруг меня осенило. После, работы умылась, поела и села писать.
«Довожу до вашего сведения, что антисоветской деятельностью при мне нарядчица Веклич Александра не занималась, но сам факт того, что такого морально нечистоплотного человека администрация лагеря возвышает и ставит на ответственные посты, является фактом антисоветским». Я перечислила отдельно всем известные Шуркины проделки, в том числе и историю с Надей, и продолжала: «Лагнаселение зоны КТР состоит в основном из западных украинок, выросших в частнособственнической обстановке. И тем, что такого человека, как Веклич, вы возвышаете на руководящую должность и заставляете всех ей подчиняться, вы показываете, что люди с такой моралью нужны для Советской власти. Украинки-западенки на этом примере видят, каковы моральные принципы в нашей стране, и имеют возможность сравнивать не в пользу Советской власти. Кроме того, ни для кого не секрет, что Веклич является тайным осведомителем надзорслужбы, ведет себя в этом отношении очень нечистоплотно. Этим она возбуждает к себе ненависть всего лагерного населения настолько, что не исключена возможность самосуда над ней». И подписалась. Рядом с подписью получилась жирная клякса. Но решила не переписывать. Занесла к начальнику, отдала дневальной и ушла спать.
Опять была тяжелая ночная смена. Вернулась утром, забралась под одеяло, но через час дернули за пятку:
— Тебя вызывают, велели явиться на вахту.
На проходной ждал солдат, он отвел в стоящий рядом с зоной двухэтажный дом, мы поднялись на второй этаж и вошли в просторный кабинет. Мне поставили стул, я села возле двери, а солдат козырнул полковнику и вышел. Я сидела и наблюдала, как входящие в комнату военные, сохраняя стойку «смирно», превращались в подобострастно изогнутые вопросительные знаки при виде своего начальника. Наконец полковник, отдав всем распоряжения, обратился ко мне. Выслушал, как положено, анкетные данные, потом заговорил:
— Что же это вы, учились в советской школе, в советском вузе — и стали предателем! Как это вы могли себе позволить такое?
— Гражданин начальник, я за это получила срок и отбываю его. И не обязана оправдываться и объяснять. Мою вину решил суд, и перед судом я отчиталась сполна, — спокойно ответила я.
— А как вы ведете себя в лагере, что приходится вас вызывать? Вы же образованный человек, а позволяете себе такие выходки.
— Какие? — удивилась я. К чему это клонит полковник?.. — Я работаю в бригаде, ничего не нарушаю и не вижу причин для ваших упреков. Уточните, пожалуйста, что вас интересует. — И тут я увидела, как полковник поднял за угол лист, на котором ярко синела клякса. — Так вы по поводу моей бумаги? Я считаю, что там все правильно, и упрекать меня не в чем.