Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Смоленский Борис Моисеевич

364. СНОВА ЛЕТО

Еще со взгорья, как штыки нацелясь Торчат сухие мертвые стволы И, словно зло оскаленная челюсть, На мшистом склоне надолбы белы; Еще землянок черные берлоги Сухим быльем с краев занесены, Зияют в чаще по краям дороги, Но этот лес — живой музей войны. Уж на дрова разобраны завалы. Природа нам союзницей была: Она дождями гарь боев смывала, На пепелища зелень привела. И хутора спускаются в долину, С угрюмым одиночеством простясь, И жизнь полей становится

единой, И неразрывной будет эта связь. Еще для слуха кажутся чужими Названья сел, и путь меж ними нов, Но родины единственное имя Встает как день над волнами холмов. И люди здесь спешат трудом и словом Запечатлеть во всем ее черты, Уже навек сроднившись с краем новым В сознании спокойной правоты. 1941

ЕВГЕНИЙ НЕЖИНЦЕВ

Евгений Саввич Нежинцев родился в 1904 году в Киеве. С пятнадцати лет начал работать. Был табельщиком, сторожем, конторщиком, подручным слесаря.

Евгений Нежинцев принадлежит к числу первых рабкоров; в 1922 году в киевской газете «Пролетарская правда» он напечатал первую заметку. В том же году были напечатаны юношеские стихи Е. Нежинцева.

В 1927 году Евгений Нежинцев окончил Киевский политехнический институт и приехал на строительство Волховской гидроэлектростанции. Он писал и публиковал стихи, был профессиональным литератором, но не оставлял своей специальности инженера-электрика. В Киеве в 1930 году вышла его книга «Яблочная пристань», а в 1931 году — «Рождение песни».

Е. Нежинцев занимался также переводами. Он перевел на русский язык многие произведения классиков украинской литературы: Т. Шевченко, И. Франко, М. Коцюбинского и современных поэтов: М. Рыльского, А. Малышко, П. Усенко, Т. Масенко.

Евгений Саввич Нежинцев умер в дни блокады Ленинграда 10 апреля 1942 года.

365. МУДРОСТЬ

Восприняв мудрость чисел и таблиц, Пройдя тройные рощи интегралов, Мы вышли в жизнь, Как в схватку корабли, Обрывки пены бросив у причалов. Нам стали тесны эти небеса И ход планет казался тяжелее. Нам другом был и Ом, и Гей-Люссак, Декарт, Паскаль И Менделеев. И мир был покорен и прост, И формулам должны были поддаться Спокойное мерцанье звезд И душное цветение акаций. Но в гроздьях формул потерялись мы, Найдя не сразу наше назначенье. Философы — Лишь объясняли мир. Мы — Изменить должны его движенье. < 1935>

366. МИРОНЫЧ

Всё было для него Волнующим и близким: Чертеж котла, Снежинок первый рой, Закат над Смольным, Сметы и записки И каждый камень В новой мостовой. Он всё изведал: Бури и ненастье. Он всё прошел: Пески, огонь и лед. Он нам с тобой принес Такое счастье, Которое века переживет. Его встречали то в садах предместий, То в клубах, где кипело торжество. Он всюду был, и мы считаем честью, Что все мы — современники его. 1939

367. ОЧЕНЬ РАНО

Еще над морем не светало, Еще в горах висела мгла. Когда украдкой пробежала Большая капля вдоль стекла. И теплый дождик рад стараться — Давай шуметь по мере сил По листьям мокнувших акаций, По тонким столбикам перил. И пузырями у фонтана Пошел вздуваться

и шипеть. Пускай шумит. Еще ведь рано И нам вставать, И птицам петь. 1939

368. ВИНОГРАД

Немало мы с вами, друзья, положили На эти кусты и терпенья и силы, Чтоб грозы не били, От зноя не слабли Большие, Тугие, Янтарные капли. Чтоб люди не знали ни горя, ни тягот, Коснувшись губами пленительных ягод. И вот урожай уже собран в корзины — Выкатывай бочку и ставь посредине. Налейте стаканы и пейте до дна, Чтоб нашей работой гордилась страна. Чтоб люди, одобрив наш труд и успех, Сказали б: «С такими и выпить не грех…» 1940

369. ТУЧА

Был склон безрадостен и крут. Турист ушиб, спускаясь, ногу. Накрапывало понемногу — Срывались капли там и тут. Казалось, дождь и тот был рад Шуметь над ним и строить козни, Был туче рад старик колхозник: Теперь воспрянет виноград! Ладонь подставил каждый лист И пил, и всё казалось мало… «Дождя лишь мне недоставало». — Ворчал промокнувший турист. 1940

370. ДОРОЖНЫЙ МАСТЕР

Как весело мастер дорожный живет. Летит на дрезине и песни поет. Качаются травы, взлетает песок, Дрожит на шесте кумачовый флажок. Над пеною рек, над равниной, Как птица, мелькает дрезина. Мосты прогремят и туннель промелькнет — Дрезина замедлит стремительный ход. Наш мастер проверит, как шпалы лежат. Он камешков белых подвыправит ряд. И снова помчится дрезина — Полно еще в баке бензина. Но небо темнеет, темнеет вода — Над стрелкой зеленая всходит звезда. И тени бледнее кругом… Наш мастер уходит в свой дом. Стоит под навесом дрезина — Наверно, ни капли бензина. 1940

371. СТАРЫЙ УЧИТЕЛЬ

Очки протрет, наденет и глазами Спокойно прогуляется меж нами, Потом движением заученным руки Развесит ловко карту у доски И, медленно пройдя по классу, Заговорит. Теперь уже ни разу Никто его ничем не перебьет. Потоком мирным речь его течет. И, полные признанья и доверья, Скрипят карандаши и перья… А за окном — сирень И мир без края, Где океаны синие играют, Гуляют ветры, Бродят облака, Ущелья, где рождается река, Где птицею уходит самолет, — Весь мир, куда учитель нас ведет. 1940

372. ОПЯТЬ НЕТ ПИСЕМ

Висят кувшины на заборе, Рябина плещет на ветру, И ягод огненное море Ведет веселую игру. На опустевшие балконы Ложатся сумерки и тьма, И ходят мимо почтальоны, И нет по-прежнему письма. Как будто ты забыла имя, И номер дома, и число, Как будто листьями сухими Дорогу к сердцу занесло… 1940