Советский человек

Киреева Вероника

– Да у меня денег-то таких нет, – говорит Геннадий, разглядывая квитанцию.

– А что ж вы тогда по магазинам-то шатаетесь? – начал возмущаться завмаг.

– Я заплачу, – говорю я.

– А вы, товарищ Калгушкин, – говорит милиционер, – заплатите за рубашку. Хорошая ведь рубашка, – он начал вертеть ее в руках, а у нее рукава оторваны и пуговиц нет. – Вы шить-то хоть умеете? – спрашивает он у Гали.

– Нет, – тихо отвечает она.

– Да давайте моя Зина пришьет рукава, – вдруг говорит Геннадий. – Она же на швейной фабрике работает.

– У вас

прекрасная жена, товарищ Пронькин, – говорит милиционер, – что же вам не хватает-то я не пойму? А вам, гражданка Калгушкина, – он посмотрел на Галю, – нужно задуматься. Вы замужняя женщина и эту связь с товарищем Пронькиным нужно немедленно прекратить!

– Да-да! – поддакивает завмаг. – Это, по крайней мере, безнравственно!

– Не вам судить, – говорю я.

– Валера, – всхлипывает Галя.

Отдал я рубашку Геннадию, пусть думаю, Зина рукава пришьет, да он ее носит. Пришли с Галей в кассу, а у меня денег не хватает. Галя свой кошелек протягивает, а сама плачет, слезы прям льются.

Заплатили мы за ущерб, едва до дома дошли, а у меня лицо распухло, глаз даже не видно. Галя вокруг меня бегает, Валерочка говорит, а я не пойму, как она могла?

– Галя, – говорю, – хочешь, я перед тобой по пояс буду голый ходить?

– Да ты что? – пугается Галя, а сама примочки на глаза мне прикладывает.

– Ну, тебе же нравится, – говорю я. – И Геннадия ты позвала рубашку померить, чтобы на мышцы на его взглянуть.

– Да зачем мне его мышцы? – удивляется она. – Я подарок тебе купить хотела. Искала, искала, а тут рубашки такие красивые, и под цвет твоих глаз, – она тяжело вздохнула. – Смотрю, мужчина вроде такой же, как ты в плечах, я и попросила его примерить. А тут ты откуда-то взялся….

А я то трусы Гале хотел купить. Кружевные…

Зарождение жизни

Всё-таки интересно как жизнь зародилась? Меня, к примеру, волнует этот вопрос, а спросить не у кого. Я Галю спросил.

– Галя, – говорю, – как жизнь-то на земле зародилась?

А Галя посуду моет, ей разве до этого?

– Ой, – говорит, – Вася, так она зарождалась, что не знаю! Сначала вода была, над водою пар стоял три недели. Потом когда пар развеялся, все увидели, что там труба и из трубы дым валит, вызвали пожарных, оказалось, что это ракета. Из нее вышли инопланетяне, и таким образом все и зародилось! Сходи в магазин, колбасы охота!

Я в магазин сходил, конечно, но на собрании решил этот вопрос задать. Думаю, грамоты раздадут, Федор Афанасьич как всегда спросит, мол, какие у кого вопросы, товарищи? Я тут же и спрошу. А нельзя жить в неведении.

Пришли мы на собрание, сели, сидим. Я думаю, скорей бы грамоты раздали, да я бы вопрос свой задал. А Федор Афанасьич тезисы читает, графики чертит, а мне-то узнать охота. А как жить и самого главного не знать? Наконец, нам грамоты раздали, руки пожали.

– У кого какие вопросы? – спрашивает Федор Афанасьич.

Тут я, конечно, вскочил, а сам волнуюсь. Прям, чувствую, пятнами покрываюсь.

А спросить всё равно надо.

– Как, – говорю, – жизнь на земле зародилась?

И все вдруг замолчали, глаза в пол опустили, и пятнами, как у меня стали покрываться.

– Хороший вопрос, – наконец говорит Тимофей Михалыч. – Хороший!

– Да, товарищи! – торжественно начал Федор Афанасьич. – Нам нужно это знать!

– Сначала, – говорит Тимофей Михалыч, и чертит два равнобедренных треугольника, – летели два метеорита. Летели быстро, стремительно, навстречу друг другу. Затем они столкнулись, и произошел товарищи мощный взрыв.

– Да, – подтверждает Федор Афанасьич. – От этого взрыва образовались различные химические элементы, гидрокортизон, смолы, слюда, гипс…

– Гипсокартон, – добавляет Тимофей Михалыч.

– Полевой шпат, пемза, космическая пыль, – перечисляет Федор Афанасьич, – кристаллические сланцы, соли, пески, глины, и все это товарищи упало в океан.

– И там, в воде, – продолжает Тимофей Михалыч, – все это соединилось, и под воздействием температур стали образовываться простейшие микроорганизмы. Сначала одноклеточная инфузория туфелька, которая очень любила тепло, – он на мгновение задумался. – Затем многоклеточные. От них беспозвоночные, далее позвоночные, и эти позвоночные животные вышли на сушу.

– В чём была причина подобного выхода? – спрашивает Федор Афанасьич.

– А в том, – отвечает ему Тимофей Михалыч, – что этим животным нужна была другая среда обитания. Кислород. Из них и произошли обезьяны. А потом уж и мы с вами, товарищи!

– Не прекрасно ли это? – радуется Федор Афанасьич. – Вы только представьте, что удалось нашим предкам за сравнительно короткий период времени! Мы можем сделать гораздо больше!

Пришел я домой, а на душе неспокойно. Посмотрел на себя в зеркало, думаю, неужели, правда? Неужели всё так и было?

Где-то в воде гипсокартон плавал, а теперь мы по земле ходим….

На луну

С каждым днем повышается уровень советского человека. Он многому учится, многое узнает, многое уже умеет. Растет его опыт. Ширится кругозор. Исполняется призвание.

Взгляните на эти новостройки! На эти автобусные парки! На обмотанные проволокой столбы электропередач! Я тоже смотрю и так радостно мне! Да как же хорошо, что живу я! Что дышу этим воздухом, надышаться не могу. Что иду по родной земле, а в ней может такое лежит!

Что смотрю я на эти лица, а они родные! Да мне всех обнять хочется, обнять и заплакать. Это ж, какое счастье вообще! Домой прихожу, и Галю обнимаю.

– Галя, – говорю, а сам чуть не плачу, – ты посмотри только на эти трубы! На этот дым! Это же всё наше, Галя!

– Ой, – причитает она, – да скоро дышать будет нечем! Будем все на луне жить.

– Галя, – говорю я, – ты, конечно и на луну можешь полететь, и на работу там устроиться, стричь направо – налево. Но я, Галя, никогда на луне жить не буду! Так и знай!

Конец ознакомительного фрагмента.