Советский Фауст
Шрифт:
Кончилось тем, что Термена командировали в Америку. Очевидно, и там заинтересовались им, после буйных восторгов Европы, да и у наших был свой интерес. В итоге, в самом конце 1927 года Лев Сергеевич поплыл в Соединенные Штаты, на знаменитом буржуйском суперлайнере «Мажестик». Официальная командировка была от Наркомпроса (надеюсь, читатели сами смогут расшифровать это). Ее, вероятно, подписал сам начальник данной организации, известный советский драматург, вальяжный такой большевик в пенсне — А.В.Луначарский. А второе, тихое задание было от тех, с кем Термен подружился во время выполнения работ с Гохраном и с СТО. Сам Лев Сергеевич говорил, что он имел дело с К.Ворошиловым, т. е. с РККА, но далее становилось ясно, что это дополнительное задание было не только от армейской разведки, но и от ОГПУ (бывшего ЧК), или того его подразделения, которым
Не знали об этом долгое время интервьюеры Термена времен «оттепели», не знал, наверно, и Дрейден Симон Давыдович, не знал поначалу и я. Тем более не мог знать всего того и его попутчик по «Мажестику», известный скрипач И.Сигети, который до этого специально встречался с Терменом в Московской консерватории и, волею случая, был вынужден сопровождать по морю потомка альбигойцев на новый континент.
Нарушая все литературные нормы прямого цитирования в письменном тексте, я прошу разрешить мне опираться на каноны документального кино, на чистый монтаж реальных, доступных мне сведений, сохранившихся с тех времен.
Из воспоминаний И.Сигети, опубликованных в Нью-Йорке в 1947 году.
О первой встрече: «Техническим достижением Термена, близким к моей специальности, хотя разобраться в нем мне было так же трудно, как и в конструкции Днепростроя, является его радиоволновой инструмент, который я впервые увидел в Москве».
О путешествии на «Мажестике»: «Наше времяпровождение в зимнем саду судна, во время которого советский изобретатель вволю отдавался романтическому развлечению сочинения стихов, часто прерывалось тем, что приносили радиограммы от крупнейших промышленников, коммерсантов Америки, предлагающих карузовские гонорары (я отлично помню одно предложение в 5000 долларов) за право первого представления на званом вечере в их домах — или в универмаге, если телеграмма была оттуда. Так как ни Термен, ни его секретарь не говорили по-английски, моя жена и я должны были передавать ему смысл этой конкуренции между мистером S. из Чикаго, мистером F. из Детройта и мистером W. из Филадельфии. Но все те имена и лица, которые мы называли, казалось, не интересуют молодого советского ученого. Мы не могли удержать волнения, в которое нас бросало — наше ли дело! — от этих предложений, казавшихся нам фантастическими. Однако Термен, проникнутый социалистической идеологией, хладнокровно и настойчиво отказывал им и оставался верным первоначальному плану — довести свое изобретение до конца, а уже потом думать о торговле. Все это было очень поучительно для меня» [35] .
35
Szigeti J. With strings attached.
– N.Y, 1947, p. 225–226.
Ну, Лев Сергеевич! Разве можно так? Мне думается, подобным образом профессиональный разведчик себя не должен был вести. Реакция Термена была непростительно естественной и непосредственной, реакцией наивного альбигойца, советского гражданина.
Об американском его периоде жизни можно написать специальную книгу, и сделать это должен американец. Это отдельная, блистательная эпопея. Ограничимся пунктирным монтажом его скупых, неполных воспоминаний и цитат из американской прессы.
Он ошарашил первых газетчиков, пробравшихся на ходу на «Мажестик», уже тем, что предупредил: «Кроме терменвокса я привез с собой охранные устройства; прибор, позволяющий устанавливать звуковую связь между землей и летящим самолетом; устройство, которое воспроизводит и усиливает звуки, идущие из недр Земли» (Нью-Йорк Таймс, 22 дек.1927). Ей Богу — не знаю, о чем это. Так написано...
Но главное, конечно — «радиомузыка»!
Пресса буквально взорвалась. Жадная до сенсаций Америка удивлялась, умилялась, похлопывала по плечу посланца страны Советов. Стилистический диапазон рецензий — от полного погружения в эйфорию всеобщего преклонения и поклонения до грубоватого ковбойского юмора! Вслушаемся снова в шорох старых газет, на этот раз —
— «Настроив свой инструмент способом, который для непрофессионала сопоставим только с проверкой нагрева котла обнаженной рукой, он исполнил для начала „Аве Марию“ Шуберта... Во время исполнения его правая рука постоянно вибрировала как у скрипача или мессмериста. А его левая рука в это время была занята подниманием и опусканием какого-то невидимого насоса» (Нью-Йорк Таймс, 1 янв.1928).
Но в большинстве отзывов — буря, тайфун восторгов:
— «Лучшие музыканты Америки, слушая терменвокс, этот изумительный инструмент, единодушно пришли к выводу, что изобретение Термена представляет собою величайшее достижение» (Нью-Йорк Таймс, 27 дек. 1927).
— «Знаменитые музыканты, которые слушали концерт с величайшим вниманием и серьезностью, были едины в оценке этого инструмента как великого научного достижения» (Нью-Йорк Таймс, 25 янв.1928).
Среди слушателей этого первого сольного концерта — Рахманинов, Крейслер. А Тосканини вызвался испробовать чудо-инструмент сам. Уже на этом выступлении Термен использует, кстати, и свой световой прибор.
Триумф!.. Концерты в ведущих концертных залах Америки: «Метрополитен-Опера», «Карнеги-Холл» (рис. 14). Ансамбль из 12 терменвоксов исполняет увертюру к опере «Лоэнгрин» Р.Вагнера. В концертах принимает участие знаменитый дирижер Леопольд Стоковский. Ведущие оркестры Америки боролись за право выступить с Терменом. Правда, газетные репортеры подтрунивали, ехидничали слегка: зачем, мол, в этом случае вообще дирижер нужен, если Термен вместо него — «машет руками». Веселая страна...
Так или иначе, деловая Америка захватила Термена своей предприимчивостью и быстротой реакции на новое. Фирмы — «Дженерал электрик», «Вестингауз», «Радиокорпорейшн» взялись за тиражирование терменвокса и выпустили несколько тысяч штук. Льва Сергеевича просят обучить продавцов нового товара — и многие неожиданно становятся его «конкурентами», уходят из-за прилавка на концертную эстраду. В профсоюзе музыкантов было зарегистрировано 700 представителей новой профессии — «терменвоксист». Среди любимых учеников, точнее любимых учениц, самые талантливые — Люси Розен и Клара Рокмор.
— У меня появилось много денег, я купил себе черный костюм, «кадиллак», переехал из гостиницы в свой дом.
Термен арендует в Нью-Йорке на 99 лет шестиэтажное здание, — при рассказе он обязательно, с некоторой долей лукавого кокетства, напоминал точный адрес (на «54-й Восточной улице», и даже номер телефона), — организует там музыкально-танцевальную студию (рис. 15). Его навещает в ней великий советский кинорежиссер С.Эйзенштейн и, конечно, весь американский «бомонд». Музыканты — Д.Гершвин, Я.Хейфец, И.Менухин, а Чарли Чаплин после встречи заказывает для своих фильмов оригинальный вариант терменвокса.
Термен безустанно совершенствует технику «радиомузыки». Его попутчик по «Мажестику» И.Сигети, продолжая недоумевать, подчеркивал в своих воспоминаниях: несмотря на огромный успех терменовских мероприятий, сам Лев Сергеевич постоянно и бескорыстно ввязывался в разные «некоммерческие» проекты. Так, по просьбе музыканта Г.Коуэлла он конструирует уникальный клавишный инструмент «ритмикон», позволяющий свободно варьировать различные длительности звучаний и управлять ими для получения богатейших ритмических комбинаций. («Ритмикон» получился отменный, и его перехватывают психологи для своих экспериментов. Один экземпляр до сих пор хранится, кажется, в Стенфордском университете.) Другой композитор, П.Грейнджер, попросил Термена создать автоматический музыкальный инструмент, непосредственно считывающий нотные знаки со специально подготовленной партитуры. И эта задача Терменом была решена на «пять». Восхищенные заказчики создают произведения для этих инструментов.