Советское биологическое оружие: история, экология, политика
Шрифт:
3.3.3. Захоронки биологического оружия
Работы по биологическому оружию велись в нескольких десятках мест страны. Вполне возможно, что число этих мест доходило до сотни. В условиях тотальной секретности безопасность этих работ для ничего не подозревавшего населения могла зависеть только от аккуратности и профессионализма участников работ.
Тобольск: «История эта началась в 1931 г., когда Тобольская биофабрика превратилась в крупнейший центр по изучению сибирской язвы. Здесь специально заражали лошадей, откачивали у них кровь и готовили сыворотку. Зараженные трупы животных закапывали на территории фабрики. Так на
Шло время. Когда-то загородная фабрика оказалась практически в центре Тобольска, река размыла берег» (44).
Москва: «Бактериологические амбиции у Советского Союза присутствовали, и потому сотрудники Института экспериментальной ветеринарии (ВИЭВ) до сих пор замирают от ужаса, узнав, чем интересуется журналист. Единственное, что известно доподлинно, так это эксперименты с сибиркой и то, что в институтском стойле хрупал овес конь Буденного. Заместитель директора ВИЭВ по научной работе Н.Овдиенко подробностей сторонится: «Как только в 18-м году институт переехал из Питера в Москву, так нас и начали теребить. Сибирка — не наша инициатива, нас заставили.»
Николай Павлович не уточнил: 30 лошадей заразили в надежде, что животные переболеют, но не умрут, и тогда станет возможным получить вакцину. Кони с задачей не справились — откинули копыта без всякой пользы.
Последний покой лошадки обрели на территории института, то есть в Кузьминском лесопарке.
По дошедшим с конца 20-х годов сведениям (не документам!), могильник — это две траншеи, точное расположение которых — тайна, покрытая мраком и травой (или снегом), хотя существует строжайшее уложение: скот сжечь, место многократно продезинфицировать. Если известно, что животных огню не предавали, захоронка бетонируется, огораживается, отмечается табличкой, на которой написано «Сибирская язва. Бессрочно.» Тревожить саркофаг категорически запрещено: сколько способен прожить антракс в темнице, не потеряв убойной силы, современной науке не известно.
Места, где хоть однажды гуляли больные животные, в народе назывались проклятыми полями, так как скот, когда бы его туда ни выгоняли, принимался дохнуть. Не удивительно, что люди всегда сторонились этих нехороших мест.
Сторонились, правда, не все — на «проклятом поле» с довоенных времен стоит лаборатория, принадлежавшая прежде ВИЭВу и переданная несколько лет назад объединению «Радон». Эти полтора гектара Кузьминского парка отошли к научно-производственному объединению после того, как в ВИЭВ зачастили комиссии, крайне встревоженные не только присутствием в кузьминских недрах сибирской язвы, но и объектом не менее опасным — законсервированным хранилищем радиоактивных отходов. Попытки ревизоров получить документы на жижесборник и содержание работ с радионуклидами потерпели неудачу: отечественный Пентагон секретами не делится» (48).
К сожалению, далеко не всегда завершающие этапы работ по избавлению от ставшего ненужным биологического оружия проходили гладко. Причем последствия неаккуратности работников ВБК становятся известными обществу лишь через много десятилетий. В частности, лишь в последние годы стали известными очень опасные захоронения отходов после работ с сибирской язвой в Москве (48) и в Тобольске (44).
Отдельно следует остановиться на судьбе «военно-биологического подземелья» Свердловска.
В настоящее время никто не может сказать, какая часть подземного завода биологического оружия вместе с транспортными тоннелями была затоплена, какая оказалась забетонированной, а какая и поныне исполняет обязанности «расширенного» бомбоубежища (46).
Равным образом никто не знает об экологической опасности для Свердловска, которая исходит от мощного шламонакопителя-отстойника, куда в течение десятилетий собирались отходы военно-биологических исследований и производства (а они включают не только сибирскую язву, но и чуму, о чем обычно стараются не упоминать). Этот
О небеспредметности этих опасений свидетельствует авария в Свердловске-19 в 1985 году (166). При работах по частичному демонтажу поточных линий подземного завода и частичному уничтожению запасов биологического оружия продукт дезинфекции попал в сливную канализацию без контроля его безопасности. После этого особо тщательная проверка сливной коммуникации продолжалась несколько дней, пока не выяснилось, что на этот раз «пронесло». Гражданские службы этой аварии не заметили: в Свердловске-19 существует отдельный от общего биологический слив в реку (в другом месте реки и не подконтрольный городским службам).
Впрочем, гражданские службы достаточно безответственно отнеслись даже к захоронению тех зараженных отходов, которые появились во время масштабных работ по ликвидации эпидемии «сибирской язвы» 1979 года. Как уже упоминалось, бытовые отходы оказались не в специальных могильниках, а на обыкновенной общегородской Седельниковской свалке, впоследствии заброшенной и забытой. А вот почва была захоронена в окрестностях поселка Рудный (45). Эта экологическая безответственность напомнила о себе через два десятилетия. Весной 1998 года во время проливных дождей свалку в Седельникове размыло, а ее содержимое попало в реки (167,168).
«Сысертский район Свердловской области, вплотную примыкающий к южной окраине областного центра, объявлен зоной экологического катастрофы.
Проливные дожди, более двух недель заливавшие Екатеринбург, размыли свалку отходов очистных сооружений города, а ее стоки вышли в речку Арамилку через мелиоративные каналы близлежащих сельхозпредприятий. Арамилка за сутки стала мертвой рекой. Ситуация усугубляется тем, что еще в мае 1979 г. именно на эту свалку вывозились отходы дезинфекции так называемого 19 военного городка, а проще говоря — запретной зоны военного бактериологического завода, где тогда отмечалась вспышка сибирской язвы… потому специалисты не исключают угрозы эпидемии. По данным областной СЭС, сибирская язва в реке пока не обнаружена, но уже зафиксировано превышение нормы по содержанию в воде аммиака в 2-30 раз… Отмечена массовая гибель овощей на огородах и резкое ухудшение самочувствия дачников.
По мнению строителей, на обеззараживание и возведение заградительной дамбы необходимо не менее трех недель. Никакие работы в районе размытой свалки пока не ведутся» (167).
Еще одна опасность подстерегает жителей Свердловска в связи с тем, что несколько последних лет идет активное «заселение» новыми покойниками бесхозных могил в 15-м секторе Восточного кладбища. В свое время этот участок был выделен специально на «сибирскую язву», однако в наши дни его потенциальная опасность, похоже, забыта (8).
В заключение отметим, что на последствия эпидемии наложились регулярные и весьма специфические выбросы городка Свердловска-19, которые несли и несут долговременную экологическую угрозу городской среде Чкаловского района. Этот вопрос никогда не обсуждался, его просто не ставили. Однако вряд ли следует забывать об этой стороне проблемы только потому, что нет видимых причин для ее рассмотрения. В пользу этого свидетельствует результат экологического отчета, который не доступен жителям города: «Микологическое загрязнение воздуха вокруг предприятия превышает фон в 20–80 тысяч раз» (45). Предприятие — это Свердловск-19, а отчет был подготовлен в 1993 году в связи с проектированием производства мирной продукции — антибиотиков аминогликозидного ряда.