Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.
Шрифт:
— Право? Закон? Демократия? Свободная печать? Авангард? Что же вы молчите, голубчик? Может быть, власть?
— Власть, разумеется, вполне реальная вещь, — сказал я. — Вот, скажем, нашу газету взять. У главного — реальная власть. Захочет, репортаж напечатает. А захочет — меня на улицу турнет. Реально.
— Вот видите! От этого и отталкивайтесь. Власть реальная — и нуждается, соответственно, в чем? В подчинении, голубчик, в подчинении. В однородности вкусов, в стандартизации рефлексов. Надо ввести повсеместно единую сигнальную систему — за этим и нужен авангард. Ведь зачем-то авангард нужен, если его социалистическую
— Значит, — спросил я, — эти полоски и квадратики — вроде общественной сигнальной системы? Как флажки во флоте?
— Так и есть, голубчик. Необходимая для власти вещь. Искусство всегда ровно такое, какое необходимо обществу. Ваши статьи, пестрые игрушки, яркие квадратики. А еще что нужно? Налоги, голубчик, налоги. То самое, что вводил в безмерном количестве наш уважаемый император Петр. Вот где реальность, и другой реальности нет.
— Вы это к чему говорите, Сергей Ильич?
— Да, к чему я все это говорю… — Татарников задумался, почесал лысеющий затылок. — Сам пока не пойму. Стараюсь представить зрителей на выставке. Выставка фиктивного барахла, продается за фиктивные деньги. Сами люди представляются не тем, что они есть… Но реальность обязана присутствовать. Вот я ее и ищу, голубчик.
— Вот и доберман ее стал искать. Не нашел.
— Видите? Собака фиктивный след взять не может — ей реальность нужна.
— Не томите, Сергей Ильич! — я уже понял, что Татарников знает ответ, любил он потянуть время. Ох, не хотел бы я попасть на его лекции!
— Просто все, голубчик. Еще проще, чем троянский конь. Никакого Семена Аркадьевича Башлеева в природе не существовало. Этот бизнесмен — фантом, призрак. Его выдумал Ефрем Балабос, чтобы не платить половины налогов: завел фиктивного партнера, а как нужда в нем прошла — партнер испарился вместе с долгами. Балабос понял, что пора стать государственным капиталистом, а частную лавочку следует прикрыть. Компания Балабоса/Башлеева будет передана государству, Балабос получит приличные деньги, а Башлеева станут искать по всему свету, объявят в международный розыск.
Я слушал, открыв рот.
— Но ведь кто-то же в галерею вошел?
— Думаете? Я, например, не уверен. В современных музеях всегда полутьма, освещен объект, а людей видно плохо. Сам я не бывал, но почему-то очень хорошо себе это представляю. И главное, все люди теперь похожи. Одеты одинаково, причесаны одинаково. — Татарников поскреб лысину. — Балабос, вероятно, подошел к галеристу, представился Башлеевым, выложил на стол новую кредитную карточку — и отошел. Вот и все.
— Это понятно. — Я подивился, как точно воспроизвел Татарников события. Действительно, пропажа сенатора Башлеева обнаружилась только тогда, когда потребовалась его подпись на чеке. Хватились, а человека, который дал кредитку, — нет.
— Допустим, так и было, но зачем Балабос шел на такой отчаянный риск — его ведь заподозрили в убийстве партнера. Воображаете, как могло повернуться? Теперь олигарха посадить — что у бомжа пятак отнять, проблем нет. А сесть — это, пожалуй, похуже, чем налоги платить.
— Никакого риска. Пока компания была частная — риск был. Как раз именно этот риск Балабос и разделял с фантомом. А в том, чтобы отдать компанию государству, — риска нет никакого, тут его простят, даже если он роту Башлеевых в асфальт закатает.
— Значит,
— Не было.
— Ведь фигура известная. Фотография имеется. — Вот это как раз полная ерунда. Сенаторы у нас — люди, конечно, значительные, но в их реальности я сильно сомневаюсь. Если кому-то понадобится, чихнут — вот и растаял сенатор. Такая уж природа нашего с вами отечества, голубчик. Власть — наша единственная реальность. Власть, налоги — да еще вот это, — Татарников указал на бутылку. — Разливайте. «Гжелка» не подведет, это вам не авангард.
— Так что, — не удержался я от вопроса, — и сената у нас нет, так получается?
— Знаете, мы все-таки недостаточно с вами выпили, чтобы я на этот вопрос ответил. Вот пропадет у нас сенат, пошлют вас искать пропажу, тогда приезжайте — поговорим. Бутылку «Гжелки» только прихватите — и милости прошу.
— Еще «Русский стандарт» хорош, — заметил я, а про себя подумал, что в следующий раз куплю Татарникову бутылку подороже. В конце концов, старик заслужил, что ж мы с ним все дешевую водку хлещем. — Если у нас сенат пропадет — для такого случая я «Русский стандарт» прикуплю.
— Бросьте, голубчик! — Историк отхлебнул из стакана, подумал и сказал немного печально: — «Русский стандарт» — это очередная фикция. Стандарты у нас теперь мировые. Везде одно и то же.
Карта вин
Меня пригласили на открытие «Набоба».
То есть не совсем так: главный отдал мне свой пригласительный; на открытие ресторана, разумеется, звали только своих — рядовому журналисту путь туда заказан, а вот главного редактора крупной газеты они не прочь накормить. Приглашение было на два лица. Поскольку редактор отдела культуры Оксанка Коваленкова последнее время меня игнорирует, а все внимание отдает Сереге-фотографу, — я подумал, что воспользуюсь случаем и развлеку соседа по лестничной клетке. Надо позвать в ресторан Татарникова, пусть старик выпьет на халяву. Дороговизна спиртного была постоянной темой наших с ним разговоров.
Я ожидал, что Татарников изобразит гордость: дескать, не пойду к буржуям, мне моей яичницы хватает. Однако Сергей Ильич, против ожидания, оживился:
— А что, и коньяка нальют? И «Русский cтандарт» у них есть?
— Даже сомневаться не приходится.
— А «Суздальская особая»?
Я заверил Татарникова, что он сможет попробовать хоть двадцать пять сортов водки, и мы тронулись в путь.
Кеша Паршин, больше известный под кличкой Флорентиец (отличался необычной для его среды тягой к прекрасному; опера рассказывают, свой первый особняк он купил именно во Флоренции, что не вполне типично для вора в законе), открывал уже пятый ресторан в Москве.
Разумеется, ни намека на индийскую кухню: Кеша предпочитал средиземноморские продукты; слово «Набоб» просто выражало для него крайнюю степень роскоши; поговаривали также, что в названии ресторана Кеша увековечил свой триумф над бывшим компаньоном Бобом Коптевским; легко вообразить, что именно со словами «На, Боб!» Флорентиец всадил в товарища отвертку. С отверткой в печени и нашли Боба в загородной сауне. Отвертка, кстати сказать, была итальянского производства, но след этот никто не взял — вроде бы нити вели к Флорентийцу, но улики сочли недостаточными.