Совок 9
Шрифт:
— Ты, что, пацан, разговаривать со мной, что ли не хочешь? — еще больше напрягся начальник Октябрьского РОВД и, меняя раздраженность на удивление, он подался назад, откидываясь на спинку кресла. — Ты чего нарываешься, Корнеев?! Ты это зря!
— Да не нарываюсь я, Василий Петрович, — пустился я в объяснение своего нетипичного поведения, — Я с мыслями собираюсь и свой ответ вам в уме формулирую. Чтобы быть вами правильно понятым. А нарываться на ваш гнев у меня нет никакого резона, уж вы мне поверьте! Я не идиот! Вы, товарищ подполковник, не раз уже имели возможность убедиться, что я не дурак. Разве, нет? Кто угодно я, но только не дурак! — выпалил я на одном дыхании,
И вовремя. Собиравшийся уже что-то сказать обидное для меня Дергачев, передумал и тихо опустил ладони на стол. Вместо того, чтобы грохнуть ими от всей души.
— Нет, ты не дурак, Корнеев, тут я, пожалуй, готов с тобой согласиться, — неохотно выдавил он из себя, — Ты очень хитрый прощелыга, Корнеев! А это гораздо хуже. Уж лучше бы ты дураком был. Давай, рассказывай, что ты придумал по поводу этого майора из городского отдела БХСС? Ты ведь, я надеюсь, не мне его под жопу, как ежа, пристроить намереваешься?
Я принялся лихорадочно соображать. Как раньше времени не раскрыть все свои карты и, как вместе с тем успокоить взвинченного начальника.
— Чего ты опять замолк?! — начал яриться Дергачев, уловив мою заминку, — Или ты и впрямь под меня копаешь? Ты, лейтенант, попомни мои слова, если ты под чью-то дудку пляшешь и меня подставить хочешь, то я тебя удавлю! И ты не надейся, никто тебя спасти не успеет. Ни наши, ни комитетовские! Удавлю, как ссаного котёнка!
Что ж, делать нечего, Дергачев дошел до точки кипения и придётся раскрыть карты. Но не душу. Только карты и только частично. А он пусть думает, что и душу. Потом он, конечно, всё просчитает и непременно обидится. Но это будет потом. А пока мне сегодня тапочки дороже, чем лаковые штиблеты, но на следующей неделе.
Надо было прямо сейчас изображать волнение и, желательно, свой некоторый испуг. Таковая моя реакция Дергачеву будет понятна. А заодно она потрафит его начальственному пониманию самого себя.
Я ненадолго ушел в себя, якобы, принимая непростое и даже судьбоносное для себя решение. Потом встал со стула и подошел к журнальному столику. Со стоявшими на нём графином и двумя купейными стаканами. Уповая на то, что вода в графине меняется одновременно с той, что находится в похожем сосуде на столе подполковника. С этими благими мыслями я наполнил стакан и вылил его в себя. Вода имела привкус хлорки, значит, стояла здесь не с прошлого месяца. Уже неплохо…
Василий Петрович Дергачев все мои движения по своему кабинету сопровождал заинтересованным взглядом. После того, как угостившись его водой, я поставил стакан на место, он даже склонил голову набок.
— Я, товарищ полковник, ни под чью дудку не пляшу! — повернулся я в его сторону, — И игру я только свою играю! Потому что я выжить хочу. Сам хочу выжить и, чтобы мой товарищ Стас Гриненко в больничке на ноги встал, — с такой же неприветливой интонацией проговорил я свою откровенность, глядя в лицо подпола.
— Вы, только не говорите, Василий Петрович, будто вы не знали, что ДТП с опером Гриненко, совсем не случайность! — разоблачающим тоном пригвоздил я опешившего начальника Октябрьского РОВД, чудом удержавшись, чтобы не ткнуть в его сторону обличающим перстом.
Дергачев поначалу дважды насухую дёрнул кадыком. А потом по моему примеру тоже налил себе в стакан воды и теми же двумя движениями поглотил налитое.
— Ты, Корнеев, что такое несёшь?! — хрипло и неуверенно выдал он мне в ответ, — Ты, Серёжа, мать твою, что тут навыдумывал, сука?! Хочешь сказать, что вот так запросто моего опера кто-то убить пытался? Хочешь сказать,
Дергачев, продолжая действовать по моему примеру, так же суетливо вскочил со своего кресла. Теперь он, оперевшись своими огромными кулачищами на зелёное сукно, нависал над позвякивающими канцелярскими причиндалами и столом.
— Знаю я про это ДТП с Гриненко! Я всё знаю! Несмотря на то, что территория не моя! — брызжа слюнями, уже орал он в мою сторону, ничуть не заботясь, что его громогласный рык, вне всякого сомнения, слышен за пределами кабинета, — И, что управлял он не чьей-то, а, блядь, твоей машиной, это я тоже хорошо знаю! Знаю и про то, что передал ты ему эту машину в управление, нарушив все нормативные акты и правила! А теперь ты пуржишь и жопой крутишь, чтобы в приказ не попасть из-за своего косяка! За передачу автотранспортного средства, без должным образом оформленной доверенности постороннему лицу. Так как за это обязательно будет тёплый привет от генерала в личное дело. Отсюда все твои интриги, Корнеев!
Дергачев, прооравшись, немного успокоился. Не спуская с меня ненавидящих глаз, он тяжело опустился в своё кресло.
Я прикинул диспозицию и, решив, что пик начальственного негодования пройден, шагнул назад к столу. Пока Василий Петрович вытирал взмокшие лицо и загривок платком, я поспешил занять своё прежнее место.
— Наглец ты, лейтенант! — с жалобным укором сопроводил мои действия подполковник, — Выгоню я тебя к херам собачьим! — снова потянулся он к графину.
— Не интрига это, Василий Петрович! — глядя, как позвякивая стеклом, подполковник трясущимися руками наливает воду, — Это меня угандошить хотели. Я дело по «ликёрке» не только поднял, но и очень качественно раскрутил. Там хищения систематические. Вот меня и решили зачистить те, кто спирт там тоннами хищал, и кто водку левую из него делал. В промышленных масштабах, между прочим!
На этой фразе большой и суровый мужчина подломился. Не сдюжил жизненной прозы. Такой суровой и неумолимой. Вода из стакана вдруг полилась не в Дергачева, а на стол по его подбородку. Не вытираясь, он осторожно поставил посудину на стол.
— Ну откуда ты, урод такой, на мою голову свалился?! — не поднимая глаз, куда-то в стол громко прошептал начальник, — И еще скажи мне, Корнеев, какая сука тебе это дело отписала? Тебе ведь даже кражи многоэпизодные рано еще поручать! А ты, гадёныш такой способный, взял и хищения на ЛВЗ поднял! Да так, сука, поднял, что теперь мне со своим тревожным чемоданчиком придётся в опорный пункт сельского райотдела переезжать! Да и то, в том случае, если мне повезёт и, если меня хотя бы старшим участковым там поставят! Но не повезёт же? — будучи в унынии, Василий Петрович грустными глазами беззлобно смотрел на меня, — Ты ведь, сука, меня перед Данковым мудаком уже один раз выставил недавно! Зачем тебе всё это, Корнеев?
Посчитав, что необходимая подготовка произведена в достаточном объёме, я негромко и неторопливо начал докладывать обстановку по находящемуся в моём производстве уголовному делу. Опуская при этом некоторые сомнительные частности и ненужные руководству подробности.
Радости моё повествование Дергачеву не прибавило, но глаза его начали постепенно оживать. И фигура его из оплывшей на стуле бесформенной массы, стала постепенно обретать привычные очертания крепкого и тренированного мужика.