Совок 9

Агарев Вадим

— Хрен с тобой, Корнеев! — что-то для себя решив, не стал упираться экономический рэмбо, — Пошел в угол и сиди там, как суслик! А, если дернешься, то там и останешься. Навсегда останешься, пока тебя здесь к следующему лету не найдут!

Отвечать экономическому грубияну я посчитал лишним. И, положив папку с полудюжиной листочков на верстак, молча шагнул в указанном мне направлении к винтовой табуретке. Одной из тех, которые обычно входят в комплект к музыкальному недорослю и пианино с нотами гамм.

Проследив за мной и удостоверившись, что внезапного нападения от меня можно не ждать, товарищ Никитин положил Макаров на стол

и взял в руки мою папку.

Понимая, что пик его впечатлений наступит уже в ближайшие минуты, расслабляться я посчитал преждевременным.

Бэх на прочтении уже первой бумажки снова проявил себя беспечным лохом. Погрузившись в документ, он забыл о реальности и о лежащем рядом с ним пистолете. Мне сейчас ничего не мешало достать револьвер, который я выходя из машины, засунул сзади за пояс брюк под пиджаком. Самовзводный наган тем и хорош, что пускается в ход одним движением указательного пальца. Его даже взводить отдельным действием необязательно.

Однако мне не были нужны ни шум выстрела, который обязательно кто-нибудь, да услышит, ни смерть Никитина мне также нужна не была. Пусть побегает и помелькает на просторах необъятной советской родины. А, если даже его и отловят, то плевать я хотел на его фантазии, которые он будет рассказывать в прокуратуре. Его слово против моего слова. А еще, что-то мне подсказывает, что после прочтения предоставленных мной материалов и последующей нашей беседы, Борис Евгеньевич поумерит свою агрессию и примет обет молчания. Относительно некоторых тем.

— Что это?! — поднял на меня глаза верный служитель экономической безопасности страны советов, — Это же всё не соответствует действительности! — огорошено и даже обиженно обратился ко мне предприимчивый бэх, положив уже изученные страницы поверх папки.

Про рядом лежащий пистолет он так и не вспомнил, и даже не взглянул на него. Всё своё внимание он излучал в мою сторону. В мыслительном аппарате экономического силовика начался неизбежный процесс расстановки приоритетов, которого я так добивался. И вполне ожидаемо добился. Всё закономерно и правильно. Сволочью Никитин был первостатейной, а дураком он не был совсем. Дураков система на должность заместителя начальника ОБХСС УВД областного города не пропускает. Мерзавцев самой высшей пробы, это, если не запросто, то вполне и очень даже зачастую. А вот дураков, ни-ни!

— Это ты еще не дочитал остальное, — с похоронной дружелюбностью сочувственно заметил я, — Там дальше будет намного неприятнее и веселее. Ты читай, Никитин, всё, что там есть, а я тебя подожду. Говорить мы с тобой будем только тогда, когда ты окончательно поймёшь, во что ты вляпался!

С недоверчивым лицом выслушав всё, что я только что ему сказал, попавший в ощип «колбасник» снова погрузился в изучение предоставленных ему материалов. И глазами по ним он теперь водил гораздо медленнее. Мне это доставило глубочайшее профессиональное удовлетворение.

Ознакомившись с остальным содержимым папки, майор задумался, напрочь перестав контролировать меня. Воспользовавшись этим обстоятельством, я всё-таки вытащил из-за спины наган.

— Здесь всё сфальсифицировано! — наконец-то отморозился Никитин, — Матыцын никогда и ни с кем меня на ликёроводочном заводе не знакомил! Где второй секретарь обкома партии и где я?! — засверкал глазами в мою сторону бэх.

— Громкость убавь! — оборвал я его возмущение, — Это ты так говоришь. А твои подельники,

как ты сам изволил убедиться, утверждают обратное! Ты, майор, словно с Луны свалился! — ухмыльнулся я, глядя на него, как на убогого, — Вольно или невольно, но по факту ты подставил одного своего знакомого партийца. И теперь уже неважно, что подставил ты его косвенно и без злого умысла. Сейчас, по твоей милости, приходится всё ставить с ног на голову. Но ты, самое главное, не сомневайся, что люди, давшие эти показания, — ткнул я пальцем в сторону бумаг, — Они от слов своих не откажутся и подтвердят их на очной ставке с тобой! Для них это жизненно важно, уж ты поверь!

— Не верю я, что Степаныч меня под танк бросил! — запальчиво и с наивной экспрессией выкрикнул Никитин, — Не верю я тебе! Не первый год мы с Копыловым дружим, ты и знать не знаешь, чем он мне обязан!

— Он не тебе обязан, он твоему отцу обязан, — решил проявить я осведомленность о природе их отношений с наташкиным отцом, — И заметь, БЫЛ обязан! — слово «был» я выделил намеренно, — Тебе и самому понятно, что свои обязательства перед твоим отцом Копылов уже давно закрыл. И ложиться вместе с тобой под один поезд ему нет резона, поскольку в твоих шалостях с «ликёркой» он интереса не имел! И даже, если бы имел, то не лёг бы!

Говоря это, я, как бы невзначай, поигрывал револьвером, по-ковбойски крутя его на пальце. Только сейчас Евгений Борис Евгеньевич заметил, что я, в отличие от него, вооружен.

Но не опасен. Для его понимания этого, я демонстративно спрятал шпалер назад к себе за пояс.

Пришедший в себя майор, сначала бросил короткий взгляд на свой ПМ, но руку к нему, тем не менее, не протянул.

— Правильно! — похвалил я его благоразумие, — Нам с тобой, если и надо сейчас что-то делать, то уж точно, не перестрелку здесь устраивать. И на Копылова ты зря обижаешься! Сам же понимаешь, что утаить твоё участие в спирто-водочном деле никак невозможно. Тебя в любом случае сдали бы. А так я тебя, хотя бы в бега отпускаю, а не в прокуратуру сдаю в наручниках! — говоря всё это, я с удовлетворением отметил, что спорить Никитин со мной больше не пытается. — Но ты почему-то этого не ценишь и вместо благодарности, пукалкой своей в меня тычешь!

Эти мои слова вызвали у поникшего майора бурю негодования.

— Благодарности тебе от меня не хватило?! — срываясь с начальственного рыка на пионерский фальцет, взроптал он, — Ты всё, что у меня было, всё забрал! Я заработал, а ты отнял! Меня жуликом называешь, а сам ты тогда кто? — словно с цепи сорвался экономический майор. — Верни хотя бы половину!

Вступать в спор относительно несправедливой делёжки экспроприированных ценностей, было бы глупо. И я предпочел дождаться, когда бэх выдохнется, а выдохнувшись, умолкнет.

— Много денег тебе сейчас иметь нельзя! — терпеливо начал я объяснять Никитину изнанку его нелегального положения, — С большой суммой ты очень быстро засыпешься! А еще быстрее ты спалишься, если свою рыжую дворнягу с собой в бега прихватишь!

— Это не дворняга, щенок! — еще сильнее оскорбился, как оказалось, романтический «колбасник», — Это моя любимая женщина! — заносчиво и даже презрительно бросил он мне, черствому плебею. Не имеющему никакого представления о высоких чувствах.

— Ну тогда всё еще печальнее, чем я думал! — вздохнул я, аккуратно доставая ствол, но не показывая его собеседнику. Так, на всякий случай.