Совпадения случайны
Шрифт:
— Ничего, — выдавила из себя девушка. — Но я видела их. Их всех. Бертольда, Райнера, Имир. Настоящих, как живых… То есть, живых.
— Где ребята? — Эрен подсел к ней поближе, положив ладонь на плечо к Кристе. Он вдруг вспомнил — перед ним его королева, хрупкая, одинокая и раздавленная грузом ответственности за этот мир.
— Они забрали их, — покачала головой девушка. — Скорее всего, из-за Армина. Армина не должно быть рядом с нами. Ну и Жан… Ведь это из-за них Марко, и…
— Мы выберемся отсюда, — сказал Эрен. — Я не собираюсь оставаться тут навсегда. Я должен вернуться, должен вернуть стену, должен освободить
— От самого себя? — тихо спросила Криста. Она смотрела строго и прямо — и Эрену стало не по себе, быть может, так сходят с ума.
— Ты тоже титан, Эрен, — сказала девушка упрямо. — И такие же титаны — наши друзья. Я не могу вычеркнуть их из своей истории. Их всех. Как будто бы их не существовало. Я не могу — и ты не сможешь. Мы должны взять себя в руки, ты прав. Мы должны вернуться. Но мы должны вернуться вместе. Все вместе. И если ты дорожишь своим прошлым — не забывай о тех днях, которые мы провели вместе. Это драгоценные годы. Они дороги нам.
— Криста… — Эрен вдруг почувствовал себя старше на миллион лет. Не мог он взять и не обрубить мечты этой девушки, которую признал своей королевой, не мог пройти мимо, не мог забыть.
— Эти люди убили мою мать, Криста, — сказал он. — Эти люди убили человека, который спас нас с Микасой. Эти люди хотели сделать из меня оружие для уничтожения человечества. Это уже не те Райнер с Бертольдом, которым мы доверяли. Это не та Имир…
Криста подняла голубые глаза, улыбнулась и накрыла его кулаки своей ладонью — как маленькие дети успокаивают родителей.
— Нет, это та Имир, — мягко сказала она. — Тот Райнер и тот Бертольд. И не их вина в том, что мы не знали их такими, Эрен. Но у нас есть еще время узнать их. И дать им возможность узнать нас. И тогда, когда мы признаем это, у нас появится шанс увидеть свободный и чистый мир вокруг.
Она улыбнулась и перестала плакать окончательно — в серый туманный мир Эрена пришел покой.
— Хистория, — сказал он — Микаса, светлая и счастливая, стояла перед ним и ждала его возвращения.
— Эрен, — сказала его королева.
***
Дорога в столицу занимает два дня или три — но разведывательному корпусу было куда торопиться. Запряженная шестью лошадями коляска мчала по проселочной дороге, прерываясь на короткие остановки. Четыре вооруженных наездника сопровождали их.
— Можно подумать, едут важные шишки из корпуса, — неловко пошутил Ирвин. Райвель кивнул, а Микаса сделала вид, что не услышала — меньше всего ей хотелось сейчас говорить с попутчиками или обсуждать с ними грядущие планы. Она думала о том, что очень боялась раньше встречи с Энни. Ей казалось — она просто боится ненависти к ней, к предательнице и убийце. А теперь ясно было другое — Микаса скорбела по Энни не меньше, чем другие. Она видела в Энни соперницу и ту, что осмелилась бросить ей вызов — но даже вместе с этим Энни была ей другом, близким человеком, товарищем, той, с кем она делила тяготы жизни и стремилась стать настоящим воином.
— Это Энни, — говорила она раньше. — Она сильная, но скрытная. Она пыталась украсть Эрена. Я атаковала ее.
— Это Энни, — говорила она теперь. — Я виновата перед ней не меньше, чем перед другими. Я должна была выслушать ее. И атаковать после.
Райвель осторожно поднял ее растерянный взгляд, сделал знак Ирвину. Микаса, сидящая рядом с ними, была единственным
— Я еду к Энни, — сказала она, как будто прочитав их мысли. — Я нужна Энни, мне хочется так думать.
— Ты правильно думаешь, — сказал Ирвин, — Ты не ошибаешься, Микаса. Ты нигде не ошибаешься.
Райвель смотрел на них — лгущего Ирвина и нашедшую себя Микасу — и никогда больше в своей жизни он не любил их сильнее.
Ирвина и Микасу.
***
— Я жила в месте, подобном тому, где мы были, — говорила она ночью, когда они остановились на ночлег. В отблеске языков пламени Микаса казалась тенью, ночным видением — но так даже было лучше. Ирвин давно спал — утомленный двумя бессонными ночами поисков пропавших и ожиданием Райвеля. Райвель варил кофе на костре и слушал рассказы Микасы — монотонные и растерянные.
— Мои родители любили друг друга, — сказала она. — Но сложно теперь представить, как они познакомились. Моя мать была азиаткой. Отец любил ее больше жизни. И меня любил, свою единственную дочь. Он так и умер, глядя на меня, пытаясь спасти меня, защитить… Жаль, что ему это не удалось.
— Эрен спас тебя, так? — Райвель подал ей кружку. — Смелый мальчик. Даже слишком. Пойти против троих взрослых мужчин — это было бы слишком даже для него.
— Он убил одного из них, а второго убила я, — призналась Микаса. — Я убила человека. Оказалось, это очень просто. Нож входит легко — и кровь идет горлом, человек корчится от боли прежде чем умереть. Это очень быстро — и невыносимо долго. Он умирает, и ты начинаешь испытывать муки совести. Но они проходят — и оказывается, что теперь тебе нужно убить кого-то еще. Так?
— Так… — хотел ответить ей Райвель, но осекся. Перед глазами пронеслись образы грязного подполья столицы, жуткий зловонный запах канализации, исказившиеся от боли и страха лица людей, солоноватый привкус крови во рту.
— Так, — повторила за ним Микаса. — Но мне на ум приходит другая мысль. Можно было бы обойтись и вовсе без крови, капрал Райвель. Я никого не убиваю — и никто не убивает меня. Мир ведь так велик. Места хватит и мне, и вам, и тому, кто убил моего отца. Если бы эта мысль пришла нам всем в голову, мы нашли бы в себе силы жить. Просто жить и не пытаться украсть чью-то жизнь.
Она говорила легко и просто — но почему-то ясно было, что ей тяжело даются эти слова, и Райвелю захотелось обнять ее, обнять и спрятать от целого мира. Он вдруг подумал, что Микаса еще девственница — скорее всего — и если она умрет, она никогда не узнает мужских рук и вкуса поцелуя на своих губах.
— Чертов Эрен, — пробормотал он. — Чертов Кирштайн, Арлерт…
Его брала досада за этих малодушных мальчиков, которые не сделали Микасу женщиной — и любимой тоже.
— Я поеду в столицу первым, — сказал он. — Вы следом. Мне нужно проверить, какая там обстановка. Пропажа Эрена — дело первой важности. Я проверю, и буду ждать вас в гостинице на углу центральной площади. Ирвин ее знает.