Совращенная
Шрифт:
– Ты был прав, потешаясь над моим желанием стать писательницей, Ник. Я очень быстро поняла, что продать роман практически невозможно. Правда, переодевшись мужчиной, я сумела получить работу в «Политикал реджистер» и написала несколько статей для газеты, но, даже когда я добавляла к ним карикатуры на Принни, мне платили гроши.
– Переодевшись мужчиной? Бред какой-то.
– Так проще бродить по трущобам Лондона, где царят бедность и порок. Ты был прав, Лондон имеет свою оборотную сторону, теперь я поняла, почему ты не хотел показывать
– Бродить по трущобам Лондона, где царят бедность и порок? – Николас ушам своим не поверил.
– И еще маскарад позволил мне посетить такие места, как «Уайтс» и заведение Чарли Шампань.
Ник приподнял ее и заглянул ей в лицо.
– Ты приходила к Чарли в мужском платье?
– А как еще я могла поговорить с первоклассной куртизанкой?
– Действительно, как еще? Продолжай, сердце мое.
– Оказалось, здесь очень прилично зарабатывают, и это стало для меня настоящим откровением. До Чарли я видела только уличных проституток, обычно в сопровождении сутенера.
– У меня нет слов, Александра! – «Это чудо, что ее не изнасиловали и не убили!» Николас прижал ее к себе. «За ней действительно нужен глаз да глаз, хотя бы затем, чтобы защитить ее от нее самой!» Однако он не мог не восхищаться ею. Она не сидела дома и не вышивала с подружками салфеточки, пока он воевал с Наполеоном!
– А потом я нашла свою мать в доме на Рукери в Сент-Джайлсе. Она была очень больна и нуждалась в уходе. Я перевезла ее домой к Дотти и все расходы взяла на себя. Именно тогда я и пришла к Чарли со своим предложением.
– Что же, поступок вполне благоразумный.
– Я знала, что леди Эмма Гамильтон занималась этим, и подумала, что заведение Чарли только выиграет от таких представлений. Чарли согласилась, и вот я здесь.
– Да, здесь, голая, с мужчиной, который не знает, то ли отшлепать тебя, то ли уложить в постель, и, вполне возможно, до восхода солнца сделает и то и другое!
– Я никогда не выступала голой. У меня было белье телесного цвета, закрывавшее тело от шеи до колен, – часть костюма, в котором Дотти изображала Годиву. Но со временем белье развалилось, и сегодня мне пришлось выйти на сцену обнаженной.
– Значит, само провидение привело меня к Чарли!
– Никакое это не провидение, Николас Хаттон! Это чистой воды риск и безрассудство! Неужели ты действительно ограбил принца Уэльского?
– Да, – признался Ник, – вместе с Фредериком и их кузеном Глостером. Мой нечестно добытый барыш лежит в мешке под этой самой кроватью.
Александра зашлась хохотом.
– Мы с тобой два сапога пара! Безумцы, у которых дерзости больше, чем ума.
Где-то часы пробили полночь.
– Принеси вещи, я тебя одену. – У него пересохло во рту при мысли о том, как он натягивает чулки на ее стройные ноги и застегивает подвязки.
Чарли застала их при полном параде.
– Без рубашки я обойдусь, но придется попросить у тебя сюртук, моя драгоценная Шарлотта.
Она окинула
– Если только у слуг одолжить. Не могу же я стянуть сюртук у одного из моих клиентов, как бы он ни спешил избавиться от него.
Когда Чарли вернулась с бордовым фраком, Ник вежливо поблагодарил ее. Но когда она протянула Александре сотню гиней, Ник помрачнел.
– Каприс больше не вернется, – заявил он.
– Я уже поняла, да и тебя теперь не дождешься, Хазард Хаттон, – спокойно проговорила Чарли. – Похоже, ты нашел свою половинку!
Николас первым вышел на Пэлл-Мэлл и позвал Александру, лишь удостоверившись в том, что никто не собирается его арестовывать.
Оказалось, Николасу Хаттону не стоило волноваться. Принц-регент и его спутники сурово отчитали и гвардейца, который выбежал на улицу с криками «Держи вора!», и офицера конной полиции, который стрелял в грабителя, а потом устроил на него охоту. Принни не желал привлекать внимание к собственной персоне, тем более по пути в игорный притон под названием «Лисья нора», куда они обычно вызывали девочек Чарли Шампань. Если бы все это было предано огласке, призывы к проведению реформ превратились бы в настоятельные требования.
Глава 30
Николас сел в уголок экипажа и прижал к себе Александру. Рука пробралась под накидку и замерла на пышной груди. В голове стучало, но близость любимой утоляла боль, наполняя душу чистой радостью. Он коснулся губами ее виска, поцеловал глаза, кончик носа и впился в сладкие уста.
С ее губ слетел вздох сожаления, когда экипаж притормозил у высокого особняка на Керзон-стрит. В карете было так тепло и уютно, что Алекс не хотелось из нее вылезать.
Фентон открыл дверь.
– Вы свободны, идите спать, – с порога заявил ему Николас.
Алекс спряталась у него за спиной, не желая показываться на глаза дворецкому Хаттонов, но тот ушел к себе, даже не взглянув на спутницу Ника.
– Надо было надеть маску, – прошептала она.
– Поздновато для масок, любовь моя. Слуги непременно увидят тебя утром, если, конечно, я выпущу тебя из кровати.
Он повел ее наверх, не забыв прихватить армейский пистолет и мешок с деньгами их королевских высочеств. Заперев оружие и добычу в ящик стола, Ник зажег лампу и посмотрел на Александру, гоня прочь мысль о том, что она вскоре должна выйти за Кита.
– Клянусь, я самый счастливый дьявол во всем мире. Отправляясь в Лондон, я понятия не имел, какой приз ждет меня. Сама судьба привела тебя ко мне. Ты хоть понимаешь, насколько ты мне дорога, Александра?
Сердце ее пело от радости.
– Правда, Николас?
– Ты сама убедишься в этом, душа моя, прежде чем покинешь мою спальню. – Он подошел к камину и зажег свечи в двух серебряных канделябрах. Комнату залило теплое сияние. – Позволь мне посмотреть на тебя, никак не могу налюбоваться.