Современная испанская новелла
Шрифт:
Родриго прервал его речь, выплюнув окурок сигары:
— Выключи свой фонтан, дружок, а то мы захлебнемся. Тебе ли разглагольствовать, если ты сражался только с улитками в супе! Когда на тебя выпускали быка, у тебя в жилах останавливалась кровь и ты дергался, как в пляске святого Витта!
Несчастный бандерильеро делал вид, что принимает слова Родриго за шутку, ибо любой спор с ним кончался криком; завсегдатаи таверны часто подзадоривали бандерильеро, полагая, что он просто лопается от желания
— Вы разрешите рюмочку?
Старый тореро все сносил, довольствуясь рюмкой вина на чужой счет. Родриго откинулся назад, чтобы все видели брелоки, бряцавшие на его жилете.
— Все, что будет угодно нашему другу, — бросил он, обращаясь к хозяину.
— Сразу видно, что ты богат, Родриго!
— Я? Богат?
— Как крез, Родриго. У тебя есть денежки и дом, а я, — бандерильеро немного играл, на этот раз роль бедняка из сентиментальной мелодрамы, — сам видишь, в моем возрасте — и без единого сентимо, существую благодаря помощи друзей, пока еще они находятся. Вообще-то у меня были друзья, и когда я только начинал и подавал большие надежды. К тому же я болен. — Он показал на грудь. — Одной ногой в могиле.
— Не говори мне о своих бедах. О бедах не надо, — замахал руками Родриго. — Хватит! Всем нелегко. Так что не рассказывай. Всему свое место. Для этого есть исповедальня. Угости сеньора чем-нибудь, Манолийо.
Тореро был одет бедно и чисто. Шею и залатанную манишку прикрывал платок. Хуан Родриго выпустил клуб дыма прямо ему в лицо, чтобы тот отодвинулся, и похлопал себя по жирному бедру, туго обтянутому черными брюками, в каких щеголяют красавцы и танцоры. Тореро попытался отработать угощение.
— Сегодня, Родриго, как раз подходящий вечер, чтобы подловить сына нашего вельможи и его дружков. Только не надо женщин, с ними всегда выходит скандал.
Бандерильеро во всем поддакивал Родриго, терпя его злые шутки и выполняя его поручения. Для этого он и нужен был Родриго, который поднимал беднягу на смех, веселя собутыльников.
Тореро все выносил ради куска хлеба. Но иногда жаловался.
— Я не могу защитить свое достоинство, Родриго, и поэтому ты надо мной насмехаешься.
— Ну и бесстыдник! Прямо нахал!
— Нехорошо ты поступаешь, Родриго, нехорошо.
— А ты продашь прах своих предков за тарелку чечевичной похлебки.
— Нужда, Родриго.
— Ша — ло — пай — ство, — по слогам произнес тот.
Тореро взял рюмку вина и поднял тост за Хуана Родриго.
— За твое здоровье.
— Хотелось бы мне пожить подольше!
— Ты из железа сделан.
— К твоей же выгоде.
Хуан Родриго сдвинул шляпу на затылок и взял новую сигару.
— Было бы неплохо, если бы мы подцепили докторишку с его компанией.
— Оле! Можно было бы спеть им, я сегодня в ударе.
— Да
Вошел подросток в белой курточке посыльного и обратился к Хуану Родриго:
— Добрый вечер дону Хуану и всему обществу.
— Добрый вечер.
— Меня прислали от Пако. Там в отдельном кабинете — сеньорито Альберто и его друзья.
— Что это за куадрилья, Родриго? — спросил тореро, — Неплохая. А они очень навеселе?
— Не без этого, — ответил посыльный.
— Женщины есть?
— Нет, одни мужчины.
— Гитаристы?
— Перилья.
— Хорошо. — Он помолчал. — Ты на машине?
— Да, сеньор. На улице вас ждет такси.
— Мы сейчас идем, и возьми это на память о доне Хуане Родриго. — Он вытащил из я; плотного кармана два дуро.
— Премного благодарен, дон Хуан.
Сеньорито Альберто и его друзья приняли дона Хуана и тОреро одобрительным свистом, радостными возгласами, тотчас предложили вина.
— А вот и чудо — Родриго со своим спутником.
Кто-то пел, подражая народной манере.
— А ну-ка покажите свое искусство. Посмотрим, как свищут щеглы по ночам.
Хуан Родриго, корректный и обаятельный, почтительно здоровался с юными почитателями андалузских традиций. Представив тореро, дон Хуан обратился к нему:
— Вот один из кабальеро, каких уже мало осталось, — дон Альберто, хозяин половины Толедо. Не так уж много, а как умеет жить! Вот человек!
Тореро счел нужным восхититься:
— Какое пиршество! Пепе Трепа всегда к вашим услугам, сеньор.
Компания была на взводе. Все сидели без пиджаков: в нос бил смешанный запах мансанильи, табака и пота. Перилья сидел немного в стороне, положив руки на гитару. Прополоскав рот вином, Родриго объяснил:
— Надо смочить голосовые связки.
— Родриго, милый, — обратился к нему сеньорито Альберто, — сегодня ты должен от души угостить нас своими песнями.
— С превеликим наслаждением. Я пришел с эт°й клячей, — он показал на тореро, — которую не берут даже пикадором, и готов доставить вам удовольствие, насколько это в моих силах.
Положив за ухо сигарету, которую ему дали, тореро обратился к певцу:
— Посмотрим, Хуан, удастся ли тебе своим пением изгнать из наших тел муки, которые нас терзают.
Один из прихлебателей сеньорито Альберто нарушил этУ церемонию злым замечанием:
— Если тебя терзают муки, иди прочь — нам нужны весельчаки, которые будут пас развлекать.
Тореро попытался сгладить свою оплошность.
— Я только хотел сказать…
Но прихлебатель не унимался.
— А мне наплевать на то, что ты хотел сказать. Почему Это я должен слушать твою белиберду?