Современная испанская новелла
Шрифт:
— Что с тобой?
— Сегодня ночью я видел сон.
— Сон? Ну и что же? Все видят сны.
— А знаешь, что я видел?
— Опять ты за свое? Ты, верно, думаешь, что я должен видеть во сне то же, что и ты! А тебе только и снится, что…
— Нет, ты послушай! Прихожу я навестить тебя, подхожу к изгороди и вдруг вижу… Что бы ты думал? Висящего на смоковнице человека.
— Знаешь, что я тебе скажу?
— Знаю, знаю. Чтобы я катился ко всем чертям. Я уже выучил это наизусть. Но клянусь тебе, это так же верно, как и то, что мы стоим тут. И ты, Мануэль, именно ты висишь
Он не пожалел красок, чтобы как следует напугать Нарро. Бони не щадил друга.
— Знаешь, что…
Нарро махнул рукой, встал и через гумно пошел в сад. Бони последовал за ним.
— Ну ладно, дружище, не принимай это так близко к сердцу. В конце концов, я рассказал тебе то, что мне приснилось. А сон и есть сон. Разве я виноват?
— Расскажи об этом своей тетке, а меня оставь в покое. Пошел ты!..
Но Бони не оставлял его в покое. Несколько дней они не касались этой темы. Бони как бы не замечал дерева, даже не смотрел в его сторону. Но когда Нарро меньше всего ждал, он вдруг задумчиво и озабоченно уставился на смоковницу и долго не отрывал от нее глаз.
Этого было достаточно, чтобы старый Нарро обеспокоился:
— Ты опять за свое.
Но Бони с невинным видом возразил:
— Да я же ничего пе говорю.
Постепенно эта мысль засела в мозгу старого Нарро. Стоило ему взглянуть на дерево, как его прошибал пот и начинало сосать под ложечкой. Старик огибал дерево стороной, но смоковница не шла у него из головы. Наконец он не выдержал.
Накануне он провел кошмарную ночь. Ему снился странный, жуткий сон. Он видел себя висящим на смоковнице: веревка на шее, лицо перекошено страшной гримасой, язык вывалился наружу — все, как говорил Бони. Проклятое дерево не давало ему покоя. То он видел, как с его руки свисало чье-то тело; какой-то человек повесился на его руке и этим человеком… был он!
Нарро в волнении ходил по гумну и время от времени, сам того не желая, украдкой поглядывал на проклятое дерево.
Оно стояло угрожающее, злобное, с голыми ветвями, вытянутыми, точно перекладина виселицы. День выдался пасмурный. Старик постарался отвлечься: он взял мотыгу и пошел к картофельному полю по другую сторону гумна. Уже появились ростки, а в бороздах сорняки. Нарро принялся полоть, стараясь забыться за работой. Но сон не выходил из головы, и глаза старика то и дело невольно обращались к дереву. Сын с удивлением посмотрел на отца и сказал своей жене:
— Что это с ним? Какая муха укусила Нарро? — Он не называл его отцом.
— Просто ему скучно. Пусть себе работает.
Нарро ничего не замечал вокруг. Он только смотрел и смотрел на дерево, видел его, даже не глядя, вспоминал сон и снова оборачивался к смоковнице. Старик не мог отвести от нее глаз. И вдруг швырнул мотыгу, словно принял какое-то решение.
— К чертям! — воскликнул он, сжав зубы. — Хватит! — И направился к дому.
Через минуту он вышел оттуда, держа в руке топор. Ковыляя на своих больных ногах, он с решительным видом направился к смоковнице и начал ее рубить. Он делал это с остервенением, словно расправлялся
— Послушай, что это на него нашло?
Через несколько минут Нарро взмок, словно кочегар, грудь его вздымалась, как кузнечные мехи. Зато смоковница валялась на земле.
— Хватит! — сказал он. — К чертям! Больше ты не будешь мозолить мне глаза. К чертям! — снова повторил он. — И облегченно вздохнул, будто сбросил с себя тяжелую ношу.
И вдруг совсем рядом раздался звонкий смех. Это смеялся Бони.
Бони пришел как раз вовремя. И, сразу же поняв, в чем дело, обрадовался. Однако он предусмотрительно спрятался за кустарником и оттуда следил за Нарро. Не спрячься он, ему дорого пришлось бы заплатить за свою шутку.
Оправившись от удивления, Нарро бросился к Бони с топором в руках.
Тот знал, что в спокойном состоянии его друг не был способен на такие вещи, но разве может отвечать за себя человек, когда он ослеплен яростью? Так или иначе, Бони поспешил ретироваться. Однако, отступая слишком стремительно для своих лет и своих старых суставов, как он говорил, «ржавых петель», Бони споткнулся и ничком рухнул в водосточную канаву.
Увидев его барахтающимся в грязной воде, с поднятыми вверх руками, Нарро почувствовал себя обезоруженным. По не помог другу выбраться, а, повернувшись спиной, направился к гумну, держа топор в руке и извергая проклятия.
К счастью, в этот момент сын Нарро находился поблизости; он подошел к Бони и, смеясь над испугом старика, помог ему вылезти из грязной канавы.
После этого друзья несколько дней не встречались.
— Я вижу, ты хотел, чтобы я утонул, — сказал потом Бони.
— Еще бы! Очень жаль, что тебя вытащили из канавы!..
На этом история не окончилась. Страсть к шутке жила у
Бони в крови, как говорил Нарро. И это было верно: Бони ничего не мог с собой поделать.
Он переждал только два дня.
Они сидели в тени и беседовали, ходили мимо того места, где росла смоковница, и каждый думал о том, что произошло, хотя и слова об этом не было сказано. Когда уже все как будто забылось, Бони опять принялся за свое. Ему все было мало.
Старики сидели на пороге дома. И вдруг, как бы невзначай, Бони спросил у друга:
— Послушай, Мануэль, а не осталось ли у тебя какой-нибудь щепки или полена от смоковницы? Ты хорошо проверил?
— Послушай, а не отправиться ли тебе…
— Хорошо, хорошо, отправлюсь… Но сначала послушай, что я тебе скажу. Ведь я о тебе беспокоюсь, о твоем же благе. Дело тут серьезное.
Нарро снова послал его подальше, по с того как с гуся вода.
— Я хочу рассказать тебе одну историю…
— Оставь меня в покое, у меня сейчас другое в голове.
— Но эта история…
— Иди ты! Мне сейчас не до историй. Вчера приходил сборщик налогов. Зпаешь, сколько я должен за это полугодие? Сам видишь, мне не до твоих сказок!
— Да забудь ты о налогах и послушай. Это и тебя касается. Надо прежде всего думать о здоровье.
При чем тут здоровье? Что хочет сказать эта скотина?