Современная китайская проза

Хуа Шао

У Айхуа что-то сказала в ответ.

Секретарь Чэнь встрепенулся.

— Ах ты, мать твою, ты еще перечить вздумала! У нас доказательства есть! — С этими словами он вытащил из кармана какой-то сверток и потряс им в воздухе. — Товарищи, вы думаете, она и вправду просит подаяние? Нет, у нее в руке разбитая чашка, а в кармане женьшень! Где ж это видано, чтобы человек с женьшенем в кармане побирался?..

— Откуда у нее женьшень?

— Врет он все…

— Небось не разглядел как следует…

Люди не верили насчет женьшеня.

Я знал, что это и вправду был женьшень, сердце у меня забилось сильно, я схватил

Ши Гу за руку.

— Брат Ши Гу, плохо дело, плохо дело…

Ши Гу спросил:

— Что такое?

Я рассказал ему о том, как мы с Пань Лаоу встретились в закусочной с Айхуа, Ши Гу от изумления даже привстал.

— Пойдем выйдем на сцену и все объясним.

— Нельзя! Если мы все расскажем, что будет с почтенным Сюем?

Ши Гу в отчаянии вздохнул и снова опустился на корточки.

— Говори, ты зачем, таская с собой женьшень, побираешься?

У Айхуа выпрямилась, подняла голову, громко сказала:

— Женьшень не мой, меня попросили его отнести больному человеку!

— Кто просил, кому отнести?

У Айхуа опустила голову и не ответила.

— Говори! — Секретарь Чэнь с силой ударил ее по спине.

— Нет, я не скажу!

— Раз не хочешь исправляться, не получишь женьшень, иди!

Но У Айхуа вцепилась в секретаря Чэня и завопила как безумная:

— Отдай мне женьшень, отдай мне женьшень!

Секретарь Чэнь что было силы толкнул ее и быстро скрылся за занавесом. У Айхуа упала и подползла к военному начальнику, обхватила руками его ноги и закричала:

— Убейте меня, но не отбирайте женьшень, я должна спасти жизнь одному человеку!

Военный начальник оторопел и машинально повторял:

— Вставай, чего шумишь, вставай…

Я оглянулся по сторонам, поискал глазами Пань Лаоу, но не увидел его. На сердце у меня было тяжело, хоть плачь, я сказал Ши Гу:

— Пойдем отсюда!

— Пойдем!

Но, как только мы встали, стоявший рядом ополченец тут же остановил нас:

— А ну садись!

— Отсюда не уйдешь, — бесстрастно сказал тот парень в очках. — Это в Шуанхэцзе старое правило, этому принудительному порядку Ли Цзячэнь научился по фильмам про японских чертей, это называется «окружение железной стеной»! Ну, мать его… Заставлять под винтовками смотреть представление — это что ж такое?

Наконец зазвучали гонги, раздалась музыка, и пьеса началась. Играли «Гимн Драконьей горе». Наверное, из-за нехватки времени актеры не показали пьесу целиком, а сыграли только отдельные сцены из нее. Когда одна из актрис вышла на сцену с фонарем, юноша в очках сказал:

— Ну и ну, ест много, а двигается мало.

Я не утерпел и спросил его:

— А ты почем знаешь?

— Ты взгляни, какая она толстая.

Актеры играли небрежно, даже из декорации что-то упало со сцены, один актер полез поднимать, вызвав неудовольствие зрителей.

Когда пьеса закончилась, солнце уже село за горизонт, тучи на юге еще больше расплылись и заняли почти все небо, низко в воздухе беспорядочно носились воробьи, раскаты грома становились все слышнее. По всему было видно, собирался дождь, и люди на площади, словно окуриваемые пчелы, заторопились домой. Однако многочисленные ополченцы преградили им дорогу, словно врагам, и приказывали: «Сидите где сидели, не двигаться!»

Потом даже выстрел раздался. Люди притихли, на какое-то время воцарилась тишина.

Вновь раскрылся занавес, и на

сцену вышел малорослый секретарь Чэнь, подняв над головой цитатник.

— Рассаживайтесь, будьте внимательны, попросим окружного секретаря Ли Цзячэня дать нам указание! — И он захлопал в ладоши, приглашая того на сцену.

Появился маленький толстяк. У него была большая голова, на макушке торчала фуражка, руки и ноги у него были слишком коротки, издалека он был похож на жирную полевую мышь. В моем представлении окружной секретарь был необыкновенной фигурой, имя Ли Цзячэня означало партийное руководство, означало почет и власть. Но сейчас, глядя на этого человечка, я смутился в душе: неужели это тот, кто руководит четырьмя коммунами района, распоряжается судьбами нескольких десятков тысяч людей? Неужели я смог поехать учиться в город только благодаря этому большеголовому человечку?

— Ну и ну, башка огромная, важности много, злющий такой, никого не признает, помрет от излишнего усердия… — сказал парень в очках, а потом заключил: — Ну точно, нынче такие вот люди всем и командуют!

Ли Цзячэнь стоял с важным видом и две-три минуты молчал. Он знал, что это молчание — важное, многозначительное — больше всего способно напугать простых людей. В конце концов на площади воцарилась тишина.

Он громко прокашлялся и начал говорить гнусавым голосом, словно в банку:

— Товарищи, прежде всего позвольте мне от имени районного комитета Шуанхэцзе, районного ревкома и от себя лично выразить сердечную благодарность приехавшим к нам революционным товарищам артистам, поблагодарить их за то, что они, не считаясь с трудностями, проделали большой путь, чтобы приехать к нам! Они играли очень изящно, умело, очень красиво! Районный комитет решил зарезать свинью и пригласить их на банкет… Однако что для нас самое главное? Чтобы мы все, каждый из нас, глядя на героев революции, сами стали такими героями. Нам нужно учиться героизму, связывать подвиги с практикой… Вы только что видели героиню пьесы — всему сразу у нее не научишься, будем учиться у нее понемногу, по капельке. Сначала усвоим две вещи. Первое: нам нужно учиться у героини решимости не выходить рано замуж…

Ли Цзячэнь говорил что-то новое и необычное, и хотя вновь поднялся небольшой шум, все же люди прислушивались к его словам.

— Эта актриса настоящая военнослужащая, я только что поинтересовался у ее коллег, сколько ей лет, оказывается, тридцать два года. Но детей у нее нет. Значит, она уже прошла стерилизацию!

Толпа загудела.

— Великое открытие! — смеясь, воскликнул юноша в очках.

Ли Цзячэнь был явно доволен своей проницательностью, он улыбнулся, но вдруг лицо его приняло суровое выражение, и он, протянув руку к толпе, звонко закричал:

— А вот у вас, женщины, нисколечко нет понимания! Родите одного — даже в счет не берете, родите двух — считаете, что мало, а некоторые рожают — что свиньи поросятся! Как вы откликаетесь на призывы партии? Ну хорошо, а теперь поговорим о другом. Нам надо учиться также революционной решимости героини: во-первых, не бояться трудностей, а во-вторых, не бояться смерти! Как этому учиться? Этого словами не скажешь. Партийный комитет решил: все собравшиеся на площади сегодня пойдут в ночной бой, будут копать канал. Я сам вас поведу… Не пойти нельзя! Не шумите, крикунов я прикажу привести ко мне… Я закончил. Начальник Ли, начальник Ли!