Современная семья
Шрифт:
Каждое слово, которое я произношу сейчас, обращаясь к Карстену, — о любви, о чувствах, о привязанности и надежности, связано со мной и с Анной. Работая над этой речью, я постоянно представлял себе Анну, как она будет слушать меня, как она почувствует то, что я хотел сказать, а я, угадав это, буду
Моя правая рука на обнаженной спине Анны, мышцы и позвонки под ее кожей, ее дыхание возле моего уха, ее длинные холодные пальцы в моей левой руке, гладкая ткань платья на ее животе и бедрах. Я снова теряю голову и прижимаю Анну к себе, не замечая людей вокруг нас на танцполе. Мы с тобой одно целое, мы — одно, хочется мне прошептать ей на ухо, у меня начинают дрожать руки при мысли об этом, от той головокружительной высоты, которая открылась мне, от того, как глубоко и по-настоящему я хочу ее — не хочу тосковать, не хочу томиться, не хочу бояться, — я просто хочу обладать ею.
— Мы ведь договорились быть честными друг с другом, — недоумевает Анна, искренне удивленная моей реакцией. — И не усложнять.
Я не в состоянии произнести ни слова. И представляю, как схвачу его обеими руками за горло и крепко сожму, ощущая, как вытягиваются жилы на его шее; потом увижу, как его взгляд, жадно блуждавший по обнаженному телу Анны, покроется пеленой, как его тело, напрягшееся от недостатка кислорода, перестанет сопротивляться и он умрет в моих руках.
— Хокон?
— Все в порядке, —
— Но я хочу по-прежнему встречаться с тобой, — говорит Анна. — Мне кажется, нам хорошо вместе.
— Только этого недостаточно? — спрашиваю я, не в силах отступить.
Я скрещиваю руки на груди — правая поверх левой, над сердцем.
— Больше чем достаточно, — отвечает Анна, дружески обнимая меня за плечи.
Мне хочется отпилить ей руку, и в то же время от ее близости мне так хорошо, что я таю в этой мнимой надежности.
— И дело не в том, достаточно или нет, ты сам понимаешь, это твой собственный принцип.
Может, она просто хочет продемонстрировать мою теорию на практике, думаю я, уловив проблеск надежды. Чтобы я понял, что мне нужна только она и что она хочет того же — прожить со мной, одним-единственным, всю жизнь.
— Ты же не хочешь закончить, как твои родители, — говорит она, убивая всякую надежду.
Я выхожу из ее квартиры в Майорстюа, встаю за деревом и наблюдаю за дверью ее дома не меньше часа. Я схожу с ума и готов взорваться. «Может, поужинаем завтра вместе?» — предложила она и невыносимо быстро поцеловала меня в губы на прощание. «Может», — ответил я и улыбнулся, завязывая шнурки ботинок так крепко, что они дымились. Я четыре раза ударил кулаком по стволу, но ломаюсь только я сам, и это, разумеется, больно.
Я звоню Лив.