Современная западная философия
Шрифт:
Критика Гуссерлем психологизма перерастает, таким образом, и в критику современных ему "позитивных" теорий познания, которые опирались на психологию - в том числе и тогда, когда предметом их заботы была логика.
Представим теперь главные моменты гуссерлевской критики психологизма в логике. Поскольку психология - дисциплина описательная, которая просто рассказывает о "наличном" искусстве мышления [1], постольку подлинного понимания сути такого мышления, которое производило бы суждения, имеющие право претендовать на безусловную общезначимость, она не дает. Если стоять на позициях психологии в теории познания, то не может быть ни чистой математики, ни чистой (формальной) логики. Логика, трактуемая как набор приобретенных привычек мышления, навыков "мозговой работы" (это суть психоло
1 Такая трактовка психологии в конце XIX и в начале XX века была господствующей, что связано очевидным образом с позитивистской ("антиметафизической")
352
гизма в логике!) конечно же не "чистая"; она с порога отвергает трактовку рациональности как системы правил, обладающих безусловной всеобщностью; она эмпирична и индуктивна не только с самого начала и до конца, но и по сути своей, заложенной в ее теоретико-познавательных предпосылках, каковые, если не грешить против принципов самой индуктивной логики, никак не безусловны. А это значит, что следует попытаться вновь обратиться к задаче построить чистую логику как теоретическую науку, начав с "заключения в скобки" теоретико-познавательной предпосылки, которая положена в основу психоло-гистской (эмпиристской) трактовки логики, как того и требует беспристрастный, освобожденный от предваряющих истолкований, то есть феноменологический, подход. А это значит, попытаться разрабатывать логику, не акцентируя внимания ни на каких конкретных приемах практики исследовательской работы, к сколь бы впечатляющим успехам эти приемы не приводили того или иного конкретного ученого. Реальная практика мыслительной деятельности должна быть оставлена "за скобками" примерно так же, как "оставляет за скобками" ученый-математик искусство работы с саженью или теодолитом, которое отличает опытного землемера от новичка (несмотря на общеизвестный факт, что работу новичка нужно проверять и часто даже переделывать, а на результат работы мастера можно положиться без тени сомнения). Логика, по Гуссерлю, имеет шанс стать "строгой" только в том случае, если ее с самого начала строить как "чистую", то есть теоретическую, науку. А основы такой науки конечно же должны быть самоочевидными.
Речь конечно же должна идти не о простой очевидности в расхожем смысле слова, поскольку последняя может быть и "психологической", то есть ее можно трактовать в точном соответствии с этимологией этого слова - "очевидно то, что видят очи". Самоочевидность оснований - это их самоданность сознанию. То, что "видит глаз", - еще не самоданность, поскольку зрительному восприятию объекта "онтологически" предшествует созерцаемое; следовательно, такое восприятие имеет основу, внешнюю ему самому, с которой оно может быть связано весьма причудливым способом.
Если удастся добраться до самоочевидного, то тем самым и "позитивные" науки о познании можно освободить от "темноты оснований", проистекающей из случайности и хаотичности эмпирического материала, с которым они работают, и избавиться от исходящей отсюда ненадежности их выводов [1]. Вот здесь-то и должен помочь метод
1 Поэтому, например, известное воспоминание великого французского математика А. Пуанкаре о том, что одна замечательная математическая идея пришла ему в голову, когда он выходил из кареты, для Гуссерля выглядело бы разве что иллюстрацией справедливости его, Гуссерля, мнения о невысоком качестве исследований мышления, коль скоро они используют подобный материал.
353
редукции. Шаг за шагом освобождая наличное содержание знания от того, что было добавлено к первоначалу в ходе исторического развития знания, мы можем придти к этим истокам в "чистом" виде. Но теперь это уже не объективные идеальные сущности, как раньше думал Гуссерль, а прежде всего "механизм" самого процесса движения мысли, то есть логическая связь оснований и следствий в рассуждении. Это и есть "самоданное", то есть наличествующее в самом сознании непосредственно и потому самоочевидное.
Самоочевидно, между прочим, также и то, что в ходе рассуждения основа предстает как основа лишь потому, что нечто обосновывает - и vice versa. Если иметь в виду столь же самоочевидный тезис, что основание должно обладать большей степенью ясности, чем обосновываемое, то логическую связь процесса обоснования можно было бы назвать тривиализацией неочевидного, которое всегда выглядит нетривиально.
Соответственно движение познания в другом направлении, направлении выведения нового знания из его оснований, - "прогресс неясности и темноты". Это должен иметь в виду каждый, кто хотел бы обойтись только конечным продуктом познания, будь то математический прием, вроде перенормировки, позволяющей избавиться от абсурдных бесконечностей при решении многих задач теоретической физики, или машинка для заточки карандашей, принципы работы которой потребителя совершенно не интересуют. Тот, кто хочет быть уверенным в надежности эффективного результата, должен попытаться сделать для себя понятным способ его получения - эту процедуру, собственно говоря, и называет Гуссерль "феноменологическим
354
Необходимыми условиями теоретического познания Гуссерль считает реальные (психологические) и идеальные (логические и "ноэтические"). Разумеется, теоретическое познание - это разновидность реально совершающегося психического процесса, так что с реальными условиями все ясно. Но не всякий психический процесс - теоретическое познание, рассуждение. Рассуждение, поскольку оно не редуцируемо (во всяком случае, нацело) к психической "материи" процесса мышления, - процесс идеальный. Непременный признак теоретического познания как идеального процесса - связь обоснования, которая необходимым образом соединяет посылки и следствия. Эту необходимую связь обоснования определяют логические законы. И они есть как нечто независимое от познающего субъекта - поэтому логические законы, то есть законы, управляющие идеальным процессом теоретического познания, люди открывают, а не придумывают.
Ноэтические условия сразу и идеальны, и связаны с познающим субъектом: они некоторым образом "присущи" самой идее познания, необходимым образом входят в содержание понятия "познание": как возможно говорить о познании, если при этом уже не подразумевается познающий субъект? Поэтому они тоже априорны: ведь познание по сути своей не "случайный факт", а необходимая идея, содержание которой составляет "существенная связь" познающего с познаваемым. Познающий, гносеологический субъект не просто способен познавать - он "по определению" должен познавать: он априори так устроен, иначе он не был бы познающим субъектом.
Таким образом, субъект в концепции Гуссерля - это "субъективность вообще", аналогичная "собственному понятию" числа в его "Философии арифметики". Но только пока вопрос касается чистого познания! Развитие же "технического" познания, конкретных познавательных приемов, по-видимому, происходит (должно происходить) с соблюдением закона экономии мышления, минимизирующего различия между последующим и предыдущим этапами.
Поскольку в чистом сознании нет "отличия от иного", сознания как такового от того, что является его содержанием, постольку "субъект вообще" тождествен объекту, а логически объективность оказывается "видом" субъективного. Исследование логического в его чистом виде поэтому представляет собой исследование субъективного, изучение сознания как такового. Но возможно такое исследование лишь в некотором "эмпирическом материале", в качестве которого во второй части "Логических исследований" предстает "выражение" в его связи с "обозначением" (они почти сливаются, но у второго чуть меньше очевидности).
355
Среди того, что "обозначает", среди знаков, особенно важна речь (слово). Слова, во-первых, функционируют подобно естественным знакам: тот, кто видит дым, ожидает огня; тот, кто слышит слово, знает, что это было подумано. Во-вторых, слова не только обозначают, но и выражают (чувства, желания говорящего). Это - психологическая сторона речи, связанная с содержанием сознания; и здесь речь связана с содержанием сознания непосредственно. Знаковая сторона речи, напротив, опосредована значением за исключением "монологической речи" ("жестикуляция" и "мимика" - только упражнения, они не имеют "значения", поскольку в них нет интенции - если ее нет, разумеется). Граница, однако, и здесь не слишком четкая: есть такие слова, которые выражают свой смысл непосредственно. Слова эти сами по себе неизбежно многозначны - но они тоже могут стать однозначными, причем особым, "случайным" (определенным контекстом употребления) способом. Таковы слова "я", "ты", "он", "это", "здесь", "вчера" и пр. При их применении содержание всех подобных слов обретает непосредственную очевидность. Самое важное из них, по Гуссерлю, это "я", поскольку значение его всегда дано вместе с предметом: это базовое "онтологическое" понятие.