Современные аспекты международной безопасности
Шрифт:
Часто вопрос о легитимности увязывается с правами человека. Однако подобный вопрос мог ставиться теми или иными государствами международного сообщества для обоснования необходимости вмешательств и по иным основаниям.
В 2001–2003 годах мотивации интервенций расширились. Помимо вмешательств по гуманитарным мотивам, как в 1996–1999 гг., США стали практиковать пенитенциарные интервенции («интервенции возмездия») и превентивные вмешательства. Предпринимая первые, США одновременно заявили о стремлении наказать и одновременно побудить исправиться страны, против которых была направлена акция. Начиная вторые, ссылались на секретные заключения американских спецслужб, согласно которым страна – будущий объект вторжения занималась деятельностью, способной угрожать безопасности других стран (например,
На базе подготовки и проведения обеих интервенций США в 2002 г. разработали свою новую внешнеполитическую доктрину, получившую название «стратегия смены режимов». Она предусматривала выделение среди стран международного сообщества «неблагонадежных» государств (rogue states, позднее – states of concern), применительно к которым провозглашалось необходимым открыто добиваться отстранения стоящих у власти правительств путем разнообразных методов, в том числе при помощи вооруженной силы. В случае согласия с ней других членов международного сообщества американская доктрина смены режимов фактически могла оказаться в роли универсальной нормы поведения в рамках современного международного порядка.
Сильные страны не раз практиковали ограниченное (точечное и очаговое) применение оружия против более слабых государств, ссылаясь на необходимость наказать их по тем или иным конкретным обвинениям (поддержка терроризма, например). Все эти шаги предпринимались в обход ООН.
Таким образом, группа влиятельных стран международного сообщества предпринимает попытки дополнить свод правил и принципов, на которых основывается международный порядок, за счет внедрения в него на правах общепризнанных норм трех новых регулирующих принципов: гуманитарной интервенции, «интервенции возмездия» (пенитенциарной интервенции) и превентивного вмешательства. Ни одно из трех этих нововведений сегодня не является в полной мере легитимным, но они оказывают практическое влияние на международные отношения.
За последние 20 лет произошли изменения в структурах мироуправления: наряду с универсальным по охвату и официальным по статусу ооновским механизмом вырос полузакрытый (по избранности допущенных в него членов) и неформальный (по типу принятия решений) механизм, в первую очередь государства групп G7 и G20.
Отметим, что члены «семерки» фактически остаются более влиятельными отчасти благодаря принадлежности шести из них к блоку НАТО, который в отдельных случаях способен выступать инструментом защиты интересов этих стран при помощи силы. К началу 2000-х гг. коалиция «семерки» с блоком НАТО по практическому воздействию на мировую политику стала почти вровень с ООН. Между двумя этими ветвями мирополитического регулирования – формальной (ООН) и неформальной (члены «семерки» и НАТО) – развернулась настоящая конкуренция, в которой вторая обладала рядом преимуществ.
Неформальная ветвь была оперативнее в принятии решений. Члены «семерки» представляют собой достаточно однородные в политико-идеологическом и экономико-социальном отношении государства, им проще согласовывать свои интересы, чем разнородным субъектам, составляющим большинство в ООН. Они, как правило, имели возможность заранее согласовывать свои позиции по важнейшим международным вопросам, а затем коллективно отстаивать их в ООН. Другим преимуществом механизма неформального регулирования является его замкнутость на военную организацию НАТО. Организация Объединенных Наций не имеет собственных вооруженных сил, в силу чего любое потенциальное решение Совета Безопасности о силовых санкциях грозит перерасти в громоздкое многоканальное согласование, способное отсрочить действия на неопределенный срок. Члены «семерки», напротив, в принципе, могут мобилизовать свои военные ресурсы быстрее, руководить ими слаженнее, применять их, учитывая собственные политические
Страны НАТО предпочитают по возможности действовать с санкции ООН, но, как показал мировой опыт, получение мандата ООН не является категорическим императивом, если речь идет об интересах США или группы стран НАТО. Более того, сформировалась уже довольно длинная цепь прецедентов, способных стать вешками на маршрутах утверждения практики принятия международных решений в обход ООН.
В настоящее время США отошли от характерной для последних десятилетий XX в. политики многостороннего согласования, которая подразумевала выработку политических решений и их проведение согласованно и совместно со всеми своими главными союзниками. Вместо этого Вашингтон стал часто принимать решения в одностороннем порядке. В наиболее острых ситуациях американская администрация проявляла склонность заручаться лишь формальной поддержкой союзников, фактически кооперируясь только с немногими избранными из них.
Таким образом, в дополнение к двум механизмам регулирования международного порядка – универсальному (ооновскому) и институционально-групповому (например, натовскому) в мире появился третий – индивидуально-групповой, представленный США и узкой коалицией стран, независимо от формальной институционально-групповой принадлежности последних.
В инструментарии санкций за нарушение порядка в современных международных отношениях заметны изменения. Внешне картина выглядит так, что регулирование международных отношений при помощи норм права становится очевидно все более важным. Наряду с ростом внимания к правовому регулированию международного порядка разрастается тенденция не к ограничению применения силы, а, наоборот, к расширению сферы ее применения и повышению интенсивности силовых акций как раз под предлогом внедрения новых норм и правил международного поведения.
Необходимо отметить, что современный международный порядок реализуется с помощью определенного режима, то есть за счет совокупности форм, методов и приемов, которыми пользуются основные субъекты международного регулирования.
В зависимости от международной обстановки США могут воздействовать на международный порядок на основе реализации принципа навязанного консенсуса. Действуя по этому принципу, США стремились обеспечить поддержку своим наиболее важным международно-политическим акциям со стороны всех американских партнеров, включая и РФ. Соединенные Штаты Америки стараются не допустить расширения списка несогласных и даже враждебных стран, а также дорожат единством в рядах дружественных стран. Они стараются избегать дипломатических схваток с партнерами, пытаясь привлечь их на свою сторону уговором, посулом, соблазном и только в самом последнем случае – жестким холодным предупреждением. Соединенные Штаты все шире применяют стратегию вовлечения, терпеливо и последовательно втягивая бывших и потенциальных соперников в отношения сотрудничества с собой, превращая их в партнеров – пусть упирающихся, несогласных, не во всем надежных, но партнеров, а не противников. В этом смысл политики навязанного консенсуса.
При необходимости США отходят от консенсусной логики, более полагаясь на собственные национальные интересы. Это означает, что вместо либерально-авторитарного режима навязанного консенсуса применяется более жесткий режим авторитарного патернализма, в рамках которого США откровенно дают чувствовать свое силовое превосходство, игнорируя мнения международных организаций и любых государств – членов международного сообщества (например, вооруженный конфликт в Ираке, 2003 г.). Это объясняется тем, что только США обладают:
• финансовыми, материальными и высококачественными человеческими ресурсами, достаточными для воспроизводства современных систем насилия;
• почти полной монополией на оружие массового уничтожения и наиболее современные виды вооружений;
• наиболее крупными и боеспособными армейскими соединениями;
• монополией на генерирование и распространение ноу-хау и инноваций в сфере вооружений, организации и управления аппаратами насилия;
• секретными службами и информацией, позволяющими контролировать процессы возникновения любых возмущений в сложившейся системе гегемонии корпоративного капитала, его государств и международных союзов;