Современный болгарский детектив
Шрифт:
— Вероятно...
— Ну? Выходили вы или нет?
— Не выходила.
— А к вам приходил кто-нибудь? — Потом, вспомнив кое-что, я махнул рукой: — Во-первых, ответьте: когда вы вышли вечером отсюда или, точнее, когда заперли на ключ квартиру? Был здесь профессор, когда вы ушли?
— Когда я закрыла квартиру на ключ, было пять часов вечера, профессор еще не пришел.
«Насмехаешься надо мной, кошечка? — думал я. — Но это на свою голову, на свою. Тебе это даром не пройдет!»
Манчев вновь многозначительно
— Запиши дословно, — обратился я к сержанту Науму. — Свидетельница сказала: «Я никуда не выходила, никто не приходил в мое присутствие! Я покинула квартиру в пять часов вечера!» Так? — обратился я к Доре.
Ее должно было немного напугать то, что неожиданно пронеслось у меня в голове, но... Глаза бы мои не глядели на этих слишком уж самоуверенных.
Дора молчала.
— Кто, кроме вас, еще имеет ключи от квартиры?
— Кроме меня? Профессор и его сын Радой.
— Мне неясно, почему у его сына есть ключи, а у дочери нет. В чем причина, по-вашему?
— И у дочери был ключ, но ее муж Краси взял его однажды и привел сюда друзей поиграть в кошар. Профессор рассердился и забрал ключ.
— После того как вы его подробно осведомили о деяниях Краси, не так ли?
— Разумеется! — спокойно сказала Дора.
— Хорошо. Вижу, что вы добросовестно несете службу. Потому я не понимаю, как это вчера, уходя из дому, вы забыли запереть на ключ входную дверь, ведущую на кухню? Не можете ли вы дать мне объяснение в связи с этим маленьким упущением?
Дора молчала, и я ясно видел, как на ее лице появилось тревожное выражение.
— Я заперла на ключ обе двери, — сказала она. — Очень хорошо помню, что я заперла на ключ обе двери!
— Не знаю, что вы помните, — сказал я. — Когда мы прибыли сюда, входная дверь, ведущая на кухню, та дверь, которая выходит на лестницу, была открыта.
— Наверняка профессор ее открыл! — сказала уверенно Дора. — Только у него есть ключ от этой двери, и, вероятно, он ее отпер!
— Хочу уведомить вас, что мы до сих пор не обнаружили никакого ключа от кухни — ни в одежде профессора, ни где бы то ни было еще.
— Ключ — вещь небольшая, — сказала Дора. — Если он забросил его куда-нибудь, его трудно найти!
— Да, разумеется, ключ — вещь маленькая, — согласился я. — Если профессор швырнул его куда-нибудь, его трудно найти. — И я добавил: — А вы не объяснили бы мне, на кой черт надо было профессору отпирать черный ход: чтобы вынести мусор или внести что-нибудь? — Ах, ах, по фарфоровому личику прошла тень еще более загадочной тревоги. — Скажите, — сказал я, — зачем понадобилось профессору отпирать черный ход? Человек его положения, да еще с таким хрупким
— Не знаю! — Дора пожала плечами, вновь бессмысленно посмотрев поверх моей головы.
Инспектор Манчев закашлялся. Не думал же он, что я не чувствую, что защита свидетельницы лопнула? Меня взорвало, и я крикнул:
— Манчев, если ты болен, сбегай в аптеку и проглоти аспирин!
Он мне не ответил — только ухмыльнулся нагло.
— Будем кончать, — сказал я Доре Басмаджиевой. — Вы утверждаете, что после того, как пришли в квартиру, никуда не выходили до пяти часов вечера. За это время никто не приходил в квартиру и вы с посторонними лицами не разговаривали.
— Кроме как по телефону! — добавила она неуверенным, тихим голосом.
— Хорошо, кроме как по телефону, — согласился я.
Я велел сержанту Науму дать нам протокол, и она его подписала.
Потом я строго сказал ей:
— Пожалуйста, идите и побудьте в комнате напротив, я вас опять вызову. И не делайте, прошу вас, попыток покинуть квартиру без моего ведома. А ты, сержант, приведи привратницу!
— Я буду жаловаться вашему начальнику — на то, что вы со мной напрасно теряете время! — сказала она, грациозно засеменив к двери.
До того как она отвернулась, я посмотрел ей в лицо. И вот на что обратил внимание: когда она вошла в кабинет, глаза ее были небесно-голубыми, а теперь, после допроса, они стали вдруг резкого сизо-стального цвета.
Неисправимый Манчев сказал по ее адресу:
— И самому господу пожалуешься — он тебе не поможет! По моему мнению, — обернулся он ко мне, — эта милая особа увязла, причем обеими своими прекрасными ножками!
— Глупости, — сказал мрачно Данчев.
— Почему глупости? — обиделся Манчев.
— Потому, — ответил Данчев. — Легко предположить, что кто-то попался, но трудно это доказать. А в нашей работе главное — все-таки доказательства, а предположения — это литература.
Хотел я сказать ему пару слов, но сдержался. Посмотрите-ка на него! Мы для того и существуем, чтобы собирать доказательства против преступников, ведь для этого и работаем, за это нам и платят!
Снег перестал. Наступил день, но какой! Он был похож на глаза Доры — такого же грязного сизо-стального цвета.
Сержант Наум ввел тетю Мару. Она смотрела насупленно, но я пригласил ее сесть с нарочитой вежливостью, и ее лицо сразу посветлело. Как мало нужно таким, как она, чтобы завоевать их симпатию.
— В этих делах ты наш первый помощник, — сказал я. — Мы попросим тебя вспомнить кое-что.
— Спрашивайте.
— В котором часу пришла вчера утром экономка?
— В половине девятого.
— До обеда она не выходила куда-нибудь?
— Никуда не выходила, но к ней явился доктор Беровский.