Современный чехословацкий детектив
Шрифт:
— Да, здесь полный покой. Ни души. Ты спала?
— Вязала тебе шарф.
Он закашлялся.
— Не сердись. Что поделаешь... Я звоню тебе не... не затем, чтобы услышать твой голос. Хотя и затем, разумеется тоже. Понимаешь, вчера я кое-что забыл.
— Сомневаюсь, — возразила она спокойно. — По-моему, ты не забыл ничего.
— Да нет, — сказал он мягко и терпеливо, словно уговаривая капризного ребенка. — Я забыл тебя спросить, как выглядели те парни, с которыми Рамбоусек разговаривал в субботу вечером в «Лесовне».
— Боже мой! И из-за этой чепухи
— Мне необходимо выяснить. Вчера, в волнении...
— А если я тебе скажу?..
— То я оставлю тебя до вечера в покое. И буду ждать у твоего брата в запаснике. Скажем, с семи до восьми. Вечером, разумеется. Я буду ждать тебя.
Послышался неясный звук. Строгий голос Лиды Муратовой сообщил:
— Один из тех двоих, товарищ капитан, был длинный, светловолосый, в очках с черной оправой. Очень высокий. Второй меньше ростом, тоже светловолосый. Они были в...
— Это я уже слышал. Спасибо.
Ответа не последовало. В трубке щелкнуло. Капитан Экснер поднес трубку к лицу, с минуту удивленно смотрел на нее, а потом тоже положил на рычаг.
И вдруг понял, что страшно голоден.
Поручик Беранек достал из нагрудного кармана черный блокнот.
— Ну что?
— Это они.
Беранек кивнул, словно речь шла о вещи самоочевидной, и открыл нужную страницу.
— Директор музея доктор Камил Чернох сегодня утром сообщил мне, что еще в пятницу до полудня к нему заходили два редактора из журнала «Молодые горизонты». По словам доктора Черноха, это были фоторепортер Луцек и журналист Рихард Поган. Они приехали к Рамбоусеку, но не застали его дома. Поэтому отправились в музей. В субботу названные лица вновь заходили к Черноху, только на минуту, потому что Рамбоусека до обеда опять не было дома. Говорили они с Рамбоусеком или нет, Чернох не знает. Когда они уехали, ему также неизвестно.
Капитан Экснер кивнул.
— Товарищ поручик, — спросил он Шлайнера, — у вас тут не найдется «Молодых горизонтов»?
— Были где-то, сейчас поищу... — Поручик принялся копаться на книжных полках. — Только номер наверняка старый...
— Неважно...
— Вот, пожалуйста.
Михал Экснер полистал журнал, нашел выходные данные.
— Беранек! Позвоните нашим в Прагу. Прямо сейчас. Пусть они немедленно свяжутся с главным редактором «Молодых горизонтов», — он нашел строчку и прочитал по складам: — Та-ней Враб-цо-вой. Сейчас начало седьмого... она наверняка дома... Или с ее заместителем Мелихареком. Пусть они разыщут этих своих редакторов. Между одиннадцатью и двенадцатью мы заглянем в редакцию. Может быть, даже раньше. Мне нужен хотя бы один из них.
— Можно им сказать, в чем дело?
Экснер вздохнул.
— Этого я и сам не знаю. Прежде всего пусть выяснят, были ли эти двое в Опольне. Если эта... — он снова заглянул в выходные данные, — ...Таня в курсе. В случае отрицательного ответа, — он взглянул на часы, — пусть позвонят до семи. В семь пятнадцать я выеду с Богоушем в Прагу.
— Сейчас пять минут седьмого, — заметил поручик Беранек.
—
— Именно.
— Я проголодался. Пусть Богоуш заедет за мной к Влчеку. А я что-нибудь куплю по дороге. — Он выглянул в окно. — Ого, тучи... Товарищ поручик, — обратился он к Шлайнеру, — показания Рамбоусековой весьма любопытны. Как тут у вас насчет соблюдения служебной тайны?
— За это я ручаюсь, товарищ капитан.
Экснер показал рукой на небо.
— Какие тучи... Гроза собирается.
Прежде чем идти в замок, он вернулся в гостиницу за зонтиком. Вскинул его на плечо, словно ружье, и пошел вдоль площади. «Молоко» — отпуск, самообслуживание еще закрыто, бистро тем более. Он чувствовал себя как бродячий пес, хотя, конечно, ничуть не походил на него. Посмотрел на овощную палатку — тоже закрыто, и нигде ни груши, ни куска гнилого арбуза...
Он подумал о банке апельсинового сока и совсем приуныл.
Счастье улыбнулось ему в улочке, ведущей к замку, где была еще одна молочная. Он купил у старой продавщицы литр молока, два больших рогалика и вафли, по ее словам свежие. На это утверждение ее, вероятно, спровоцировал отчаянный взгляд, каким Экснер обвел полки, где ровными рядами стояли коробки со всевозможными сухарями и пакеты с мукой. Казалось, они приросли к полкам, были там всегда, испокон веку.
В одной руке бумажный пакет, в другой — полиэтиленовый мешочек с молоком, под мышкой зонтик — так капитан Экснер направился к замку.
Поднялся ветер. Гнулись деревья за оградой французского парка. Пыль вздымалась столбом и кружилась на углах. Какая-то белая бумажка летела высоко над крышами домиков.
Многих, наверно, охватила тоска, подавленность, ведь утренние грозы производят странное впечатление. По крышам и по мостовой застучали первые капли; капитан Экснер взял оба пакета в одну руку и раскрыл зонтик.
Навстречу ему бежала светловолосая женщина — Вера Калабова.
— Бегу в молочную, — засмеялась она, — а зонтик забыла...
— Я подожду вас.
Ветер гремел черепицей на крышах, срывал с деревьев листья. Экснер прижался к ограде. Наконец сверкнула молния, грянул гром, и ливень обрушился в полную силу.
Ветер рвал непослушный зонт из руки Экснера. Хорошо еще, что эту руку придерживала пани Калабова.
— Вы приехали не в самое удачное время, — сказала она.
— Правда?
— Эта вчерашняя неприятность...
— Неприятность? Когда меня арестовали?
— Да. А сегодня еще гроза. Вы в парк? В такую рань?
— Нет, — ответил он, — в галерею.
— Доктор Чернох дал вам ключ?
Он неопределенно хмыкнул.
— Вот только не знаю, где позавтракать... И сумею ли пить молоко из этого мешочка...
Она засмеялась:
— Можете расположиться в канцелярии. Я дам вам кружку, пан доктор.
— Вы необычайно любезны, пани Калабова, — галантно ответил он и, усмехнувшись, ступил сверкающими ботинками в лужу.