Современный Евгений Онегин

Савельев Александр Гаврилович

IV

И те теперь остепенились,Детьми кой-где обзавелись,В семью, как в простыню, зашились,Мужьям быть верными клялись.(Я, впрочем, знаю – лишь на времяТакой не сохнет клятвы семя).Короче, три иль, может, дваИз их компании едваОсталось верных человечка,Которые лишь только с нимОбщались. Все ушло как дым.«Иных уж нет, а те далече», —Сказал поэт не за

столомИ не болтая о былом.

V

Но стол стоял, и те болтали,Ругали власть и криминал,Политдвиженья обсуждали,И Женя анекдоты гнал.Но вот друзья уже все в зюзю,Подружки Женю в тачку грузятИ мчат, минуя ресторан,Домой на материн диван.Но эти буйные недели —То с девочками, то с вином —(А пить вообще уж было в лом)Ему безмерно надоели.К тому же время в институтПришло готовиться. И тут

VI

Решил он действовать жестоко,Армейский норов проявить,Пожопничать, жить одиноко,Но корку Вуза получить.Помедля встать на ту дорожку,Сменив прогулки на зубрежку,Решил Ленскому позвонить —Пора, как обещал, сходитьБы в гости, кейфовали б вместе,Как договаривались, какВ СА мечтали. Но чудакОнегин был, смекал – по честиНе сможет Ленский хоть на деньЗабыть жену. Пусть ее тень

VII

Евгений никогда не видел,Но чувства Ленского он знал.А сразу б в гости – вмиг обиделТогда б жену его. «Не далПобыть вдвоем нам и недели» —Вот тот мотив, что раньше пелиБлагие жены. Видит черт,Онегин знал подобный сортСоветской женской половиныВсех представительниц. Но вотНастало время вспомнить взводАрмейский. Ведь они ж мужчины!Сейчас иль никогда. И онУж номер вводит в телефон.

VIII

Винюсь, друзья – слегка забылсяКоль не забылся б – рассказал:Порядок в доме изменился,Где наш Онегин проживал.Женился брат его, Серега,А значит – времени немногоВ те дни в квартире проводил:Бессрочно у жены гостил.Сестра уехала на Запад.Какой-то вежливый прусакСтал ее мужем. «Не дурак,Не то, что русский Ваня-лапоть!» —Железный довод. Им бы крытьОВИРов бланки. Объяснить

IX

Логичнее тот странный выбор(Фриц

толст был, лыс и небогат)Сестрица не могла, и либоДействительно совковый адЕе достал (Тому причина,Бесспорно, главная – кручинаПо сладкой жизни за бугром,Где все есть. Здесь же не найдемКолбаски свежей в магазине),Иль, может, ранняя любовьМладую волновала кровь —«Мой Фриц! С тобою я отныне!»Готов и я сестру понять,Коль из страны смогла слинять.

X

Отец ударился в загулы,Другую женщину нашел.Мать, утерев слезу со скулы,Его вновь не звала за стол.А он, как в юности бывало,Менял друзей и ритуалы —То гостем был, то рыбаком,То маргиналов вожаком.Чем старше мы – тем больше дури,Свободы больше, но, увы! —Не страшен нам уж глас молвыИ рвань одежды – по фигуре.Отца Онегин не ругал,Признав свободы ритуал.

XI

Так постепенно развалиласьКогда-то дружная семья.Но, может быть, им дружба снилась,И ошибался с ними я?Опять куда-то отвлекаюсь!Читатель, ты прости, что маюсьЯ тем, что муза, как дитя,Играя и к звезде взлетя,Не хочет вниз никак спускатьсяКо мне. Пустым лежит блокнот.Обезоружен я. И вотУж не могу за дело взяться.Мне без нее, увы, друзья,В поэзию – никак нельзя!

XII

Я – к музе! Муза ж мной играет,Летя… Я одинок стою…Она же, стерва, оставляетМетраж, и голову моюДостойной мыслью не снабжает.А без нее я нарушаюПривычный ритм коротких строк.Зачем тогда, скажите, рокК столу меня влечет и сноваПод лампой должен я сидетьИ тупо в лист пустой глядеть?Нет музы – вянет прелесть слова!Когда же я ложусь в кровать —Тогда давай она летать

XIII

Над полусонною главою.И я спешу опять к столу,Стило хватаю, но со мноюОна недолго… Как в золу,Встарь птица Феникс обращалась,Но всякий раз перерождалась,Так муза, мифа шарм храня,Летает в ночь. День ото дняСильнее я ее ругаю,Но мой разнузданный ПегасСпешить не хочет на Парнас.Как жить мне дальше – я не знаю…И в Пастернаки не гожусь,И Бродского строфы боюсь.