Современный финский детектив
Шрифт:
И хотя он целые сутки занимался историей, случившейся на Малом пороге, он не мог отнестись к ней как к своему делу. Это было дело Кандолина. И Кауранена, и Ехконена, и Нордстрёма. Просто он в этом участвовал потому, что начальник отдела насильственных действий — Ваурасте — так распорядился. А расследование истории в Речном заливе получило совсем другой поворот: Норри добился признаний от одного из подозреваемых, теперь осталось провести несколько допросов, с ними Норри легко справится при помощи Хяркёнена и Вяхе-Корпела. И как сказал Ваурасте: Харьюнпяа может считать себя свободным от этого дела. К тому же Ваурасте,
— Там, наверно, придется вытряхивать сведения из цыганок — ты можешь пригодиться.
Это несколько утешило Харьюнпяа: они с Онервой понимали друг друга.
Валпури внизу хныкала:
— Мама! Палтус боится подплывать и не ест.
— Конечно, когда другие его кусают, — объяснила Паулина. — Если бы я делала тебе вот так, когда ты подплываешь к корму…
— Ай! Не надо! Мама-а!
— Девочки!
— Паукку меня кусает…
— А вот и нет, просто я сделала вот так рукой. И вовсе это не палтус.
— Пусть она его называет синекорым палтусом. Вы разбудите Пипсу и папу. Ему сегодня на работу, и его могут там задержать. Наверно, задержат.
— Это синекорый…
Часы показывали ровно девять. Харьюнпяа стал перекладывать Пипсу на постель рядом с собой. Он не знал, что делать с рыбкой — месяц назад он купил этих двух рыбешек, но ему, очевидно, продали двух самцов. Более крупный так запугал своего собрата, что тот не осмеливался даже голову высунуть из водорослей, не то чтобы поесть, и через неделю сдох. Может быть, он вообще был болен. Но после этого ситуация стала еще сложнее — другие рыбки принялись нападать на оставшегося в одиночестве тирана, особенно скалярия — роскошная громадина, которой, казалось, отлично живется. И вот теперь этот бывший деспот в свою очередь прячется на дне аквариума. Когда его пытаются накормить отдельно, он пугается руки и трусливо мечется, натыкаясь на стенки. Харьюнпяа начинает почти ненавидеть его. В такие минуты ему даже думается, не лучше ли прикончить рыбку. Но в глубине души ему не хочется этого делать. Пересаживать в какую-нибудь банку тоже нет смысла — там он погибнет от недостатка кислорода и от одиночества. По-видимому, остается только ждать, чтобы другие рыбки приняли его. Вместе с тем Харьюнпяа чувствовал, что этого не произойдет, что в некий день рыбка будет плавать среди водорослей с остекленевшими глазами. А ведь все, в сущности, зависит от его нежелания вмешаться.
Харьюнпяа встал и начал размышлять, стоит ли надевать форму. Все следователи из группы Кандолина носили одинаковую серую форму, и это делало их похожими на близнецов.
— Чему ты улыбаешься?
Элиса неслышно поднялась наверх. Харьюнпяа схватил свои вельветовые брюки.
— Представил себе Кандолина и его компанию. Если бы кто-нибудь стал бить в барабан перед Полицейским управлением — как они все заковыляли бы за ним на своих негнущихся ногах…
— Иди пить кофе. Это не девочки тебя разбудили?
— Да. Нет.
Харьюнпяа открыл дверь, но к выключателю не притронулся. Мягкий рассеянный свет проникал в квадратное отверстие на правой стене, оставляя в комнате полутьму, при которой, однако, можно было разглядеть
— Прошу.
Эйнар Копонен, тот самый свидетель, который говорил с убийцами всего за минуту до выстрелов, сейчас неуверенно остановился в дверях. Чувствуя напряжение во всем теле, он, видно, только теперь понял, как велика его ответственность; в коридоре он уже намекнул, что кое-что слышал от преступников, задумавших злое дело.
— Проходите, проходите! — пригласил Харьюнпяа. — Хотя вы увидите подозреваемого, он вас не увидит — с той стороны окно кажется просто зеркалом. Но не говорите слишком громко.
— Ладно. Так я и думал. Нынче везде техника…
Они прошли на середину комнаты. По сравнению с тем, каким он предстал ребятам в четверг вечером, Копонен был неузнаваем: аккуратный костюм (который явно по большей части висит в платяном шкафу), белоснежная рубашка с галстуком, на ногах до блеска начищенные ботинки, щеки свежевыбриты и пахнут одеколоном, ранка на подбородке заклеена маленьким кусочком пластыря. Явившись в Управление, он смело смотрел всем в глаза и крепко пожимал протянутые руки.
— Ага, герой, значит, там…
Харьюнпяа встал рядом с Копоненом. Он лишь мельком взглянул на комнату по ту сторону стекла — она была маленькая, стены обшиты щитами фанеры, отчасти для звуковой изоляции, но главным образом потому, что в используемой обычно сухой штукатурке легко проделать дыру — стоит только пнуть по ней ногой; высоко под потолком ярко горят лампы дневного освещения, никакой мебели, кроме скамьи на стальных ножках, прикрепленных к полу, в комнате нет. На стене напротив скамьи виднеется квадрат, кажущийся зеркалом.
Сашка сидел на скамье, рядом с ним, прислонившись к стене, стояла Онерва. Они о чем-то говорили.
— Ну как?
Харьюнпяа, сощурив глаза, следил за Копоненом. Лицо свидетеля было абсолютно пустым, может быть, только в глазах мелькнуло легкое удивление. Он склонился ближе к стеклу и почти прижался к нему — на стекле были пятна и потеки: следы плевков, которыми кто-то на той стороне скрашивал ожидание. А может, стекло запачкалось тогда, когда какой-нибудь другой Копонен вот так же прижимался к нему лицом.
— Коне-е-ечно, — тягуче сказал Копонен, и Харьюнпяа показалось, что лицо его стало еще более пустым, может быть, даже разочарованным. Потом Копонен заметил Онерву и сглотнул так, что шевельнулся кадык. Быстро облизнув губы, он снова взглянул на Сашку и сказал, едва разжимая губы: — Конечно. Конечно, вы взяли того, кого надо.
— А возраст? Вы ведь раньше говорили о более взрослых парнях.
— Ну да… Вы же знаете, как можно ошибиться в темноте. И, честно говоря, я тогда был немного под мухой…
— Вот он сейчас стоит, посмотрите на него еще раз.
Копонен молчал и задумчиво жевал губы.
— Конечно, — сказал он наконец, и теперь его голос звучал неколебимо твердо. Он выпрямился и повернулся к Харьюнпяа — уверенность появилась даже в его глазах, а подбородок поднялся чуть ли не вызывающе. — Это, несомненно, один из них — как раз тот, который задавался и не хотел со мной разговаривать, только спесиво глядел мимо меня. Теперь небось повесил голову…
Онерва предложила Сашке немного походить.