Современный французский детективный роман
Шрифт:
Жозэ остановился и с любопытством посмотрел вперед. У домика букиниста стояла группа людей в плащах. Входная дверь была открыта.
Здесь тоже стоял жандарм. Он вопросительно задрал подбородок и приблизился к Жозэ. Тот показал ему свое удостоверение. Жандарм удовлетворенно опустил голову.
— А кто эти люди? — спросил репортер.
— Прокуратура, — помедлив, с певучим местным произношением ответил жандарм. — Из газет там всего двое. А вы не стесняйтесь, подходите.
Жозэ сделал шаг, но тут же обернулся к
— Это следователь Рамонду?
— Да, Рамонду, — восторженно подтвердил жандарм.
— Ах так!
Репортер подошел к низенькому мужчине с бородкой, который тщательно обследовал вход в коридор.
Услышав чьи-то шаги, следователь, которого до сих пор было видно только в профиль, резко повернулся на каблуках и скорчил гримасу, которая означала улыбку.
— Мосье Рамонду, — обратился к нему Жозэ, — я осмелился вас побеспокоить, чтобы приветствовать. Надеюсь, вы меня узнали?
Следователь протянул ему руку.
— Черт побери, конечно, узнал, но не могу сказать, чтобы у меня ваше появление вызвало восторг.
Теперь уже Жозэ кисло улыбнулся.
— Почему же? — удивленно спросил он.
— А очень просто, раз вы здесь, значит, дело серьезное, и мы не скоро его распутаем. Ну, ладно… — И, обернувшись к остальным, он представил:
— Познакомьтесь, Жозэ Робен — известный парижский репортер, специалист по уголовным делам. А это — секретарь суда и двое ваших собратьев — корреспонденты местных газет. Да, опять из Парижа вы первым примчались, мосье Робен. Ну а теперь, господа, за работу… Где комиссар?
Следователь ничуть не изменился. Жозэ встретился с ним впервые года три тому назад, во время следствия по одному делу. Таким он остался у него в памяти — нервный, подозрительный, во все сующий свой нос… Суетливые руки, живой взгляд и взъерошенная бородка.
— Комиссар, я вас слушаю, — сказал следователь.
Комиссар, спокойный тучный мужчина лет тридцати, показав рукой на лавку, доложил:
— Ну так вот, после того, как была проведена констатация, все осталось в том же положении. Дверь, вот так же как сейчас, была приоткрыта, вернее полузакрыта. Как вам известно, бакалейщица из соседней лавки, недоумевая, почему старик не пришел за молоком, отправила свою дочь узнать. Девочка толкнула дверь в коридор. В глубине она увидела труп, испугалась и со всех ног бросилась к матери.
— Значит, дверь даже не была плотно закрыта? — спросил следователь.
— Так точно. Девочка это подчеркнула. Она только чуть толкнула дверь, чтобы войти.
Жозэ, отойдя на несколько шагов, внимательно рассматривал лачугу. Одноэтажный домишко. Планировка очень простая. В центре коридор, слева лавка, справа квартирка: одна комната и кухня. В кухне квадратное окно, покрытое пылью, слева дверь лавки и витрина, за которой виднелись стопки сильно потрепанных книг.
— Ну, а дверь в лавку? — спросил следователь.
— Она
— Непривлекательная картина, — процедил сквозь зубы Рамонду. — Пройдемте-ка внутрь.
В этот момент к ним подбежал один из жандармов. Он протянул следователю записку и, запыхавшись, сказал:
— Телефонограмма от прокурора из Монтобана.
— Что еще стряслось? — воскликнул следователь, разворачивая листок. — Эге! Что такое?
Лицо его помрачнело.
— Вот так история! Да, но… Ну-ка…
Он внимательно перечитал телефонограмму и повернулся к Жозэ.
— И вы мне ничего не сказали, мосье Робен?
— А что я вам должен был сказать, мосье Рамонду?
— Как же, вот у меня телеграмма от прокурора, он получил указания из Парижа. Значит, дело очень важное. Прокурор не собирался приезжать, он занят. А сейчас вдруг сообщает, что это дело государственной важности и он прибудет с минуты на минуту. Вы-то знали это, да или нет? И почему вы так быстро оказались здесь? Преступление было обнаружено только вчера во второй половине дня…
Жозэ Робен в нескольких словах изложил основные факты.
— Впрочем, вы все это прочтете в «Пари-Нувель». Правда, наш ночной выпуск продается только в Париже, но информация будет немедленно передана многим телеграфным агентствам, а может быть, это уже и сделано.
— Да, не зря я сразу почувствовал, что ваше появление здесь не предвещает ничего хорошего, — проговорил следователь. — Ну что ж, а теперь, господин репортер, постарайтесь ничего не упустить и помочь нам.
Следователь вошел в коридор.
От темных стен несло плесенью. Здесь пахло и старой кожей, и влажной бумагой, и сырой штукатуркой, и еще тысячью вещей. Воздух был удивительно спертый и затхлый.
— Там обнаружили труп? — спросил следователь, показывая в глубь коридора.
На полу у приоткрытой двери в лавку мелом был нарисован белый крест.
— Да, — подтвердил комиссар. — Как было установлено экспертизой, старик упал здесь. Он умер сразу.
— Три пули в сердце? — тихо спросил Жозэ.
— Да, три выстрела в упор. На жилете были отчетливо видны три прожженные дырки. Убийца стрелял с очень близкого расстояния. После того как его жертва рухнула, он не дотронулся до тела.
Следователь Рамонду прошел в лавку.
Это было длинное и узкое помещение. Вдоль стен стояли полки. Чего только не было на них! Старые книги, выщербленные чашки, тарелки в цветочках. Много безделушек. Все было покрыто слоем пыли. В редких промежутках между стеллажами висели дешевые картины.
Запах плесени и старой бумаги в лавке был еще навязчивее. До чего же тяжелый запах! Казалось, что лавка никогда не проветривалась и затхлость, создававшаяся всем этим старьем, не улетучивалась, а только сгущалась изо дня в день, из года в год.