Современный греческий детектив
Шрифт:
Сначала, согласно установленным правилам, его взяли на испытательный срок. Но очень скоро благодаря способностям и исключительному трудолюбию он был принят в штат. Ему доверили работу с секретной документацией службы безопасности, первейшим долгом которой была охрана существующего порядка.
Щеточкой он старательно очистил «а» и «А», хотя большая буква и раньше пропечатывалась четко.
Когда ему приходилось составлять протокол очередного допроса, он обычно перепечатывал его на машинке сам — хотел овладеть слепым методом.
Четверо задержанных были немедленно
Результаты допроса следующие: подозреваемые признали свою вину, следовательно…
Он снова пробежал текст глазами. Буква «а» в полном порядке. Абсолютно четкая. Хотел печатать дальше, но не смог… Опять появилась та странная боль в желудке. Словно кто-то сильно надавил на живот. С прошлой среды это повторялось по нескольку раз в день.
Желудок его беспокоил впервые за все тридцать пять лет жизни. Раньше он всегда утверждал, что желудок у него железный, и гордился этим… И вот нежданно-негаданно возникла эта боль и мучает его ежедневно. С прошлой среды. Появляется на несколько секунд, а потом так же внезапно исчезает. Отчего? Очевидно, нервное. «На нервной почве», как говорится. На работе постоянные перегрузки, допрос за допросом. Особенно в последнее время. А когда было меньше? Допросы вечно затягивались до поздней ночи, а иногда и до утра. Порой он уходил со службы, еле держась на ногах, и ехал домой только затем, чтобы переодеться, помыться и вернуться обратно. А кроме того, он беспрестанно курит и пьет кофе… Жена отнеслась к его недомоганию очень серьезно. Настаивала, чтобы он немедленно шел к врачу: это не дело, нельзя же бесконечно пренебрегать своим здоровьем и так далее и тому подобное… Конечно, он пошел бы. Но где взять время? А главное — желание?
Через несколько секунд боль отпустила. Он встал и прошелся по кабинету, чтобы размяться.
Подошел к окну. Почему оно закрыто? В этом году сентябрь удивительно теплый… Распахнул окно настежь и тут же вернулся к письменному столу, где в третьем ящике слева держал аспирин. Голова болела еще с вечера, а теперь боль стала просто нестерпимой.
Наверное, это от кофе, ведь он только что выпил пятнадцатую или шестнадцатую чашку… Держа в одной руке стакан, в котором на дне было немного воды, а в другой таблетку аспирина, он опять подошел к окну.
Окна службы безопасности выходили на ярко освещенную Театральную площадь. Огни реклам загорались и гасли, каждый раз меняя цвет. Он посмотрел на площадь, откуда расходились четыре проспекта. Похоже на руку с четырьмя пальцами… Принял аспирин. Положив таблетку в рот, вспомнил задержанного, проглотившего цианистый калий. Он сделал точно такое же движение.
Правда, у него был не аспирин. В любом случае этот молодчик дешево отделался…
Больше стоять у окна нельзя. Шеф велел представить ему отчет о деле «Туалетная бумага» не позже одиннадцати. А уже 10.20.
Он взял сигарету из лежавшего на столе портсигара, хотел закурить, но передумал.
еще одна подпольная организация обезврежена в зародыше.
— Ты меня слышишь? — раздался из селектора на письменном столе голос шефа.
— Да. Я уже заканчиваю отчет по делу «Туалетная бумага». Вы его получите через несколько минут…
— Я по другому поводу, —
— Наконец-то! — воскликнул Менеджер. — Снизошел, скотина, пропустил!
Ему только что удалось ловким маневром обогнать упрямый серо-зеленый автобус, который вот уже час будто нарочно загораживал им дорогу.
— Менеджер просто ас! — повторил парень слова следователя. — Ничего, если я тоже буду говорить «Менеджер»? Вы же только так его называете…
— Называй и ты, почему бы нет? — ответил следователь. — В службе безопасности мы все его так зовем, потому что в разговорах — к месту и не к месту — он имеет обыкновение повторять: «Когда я был менеджером…»
— А каким менеджером? — поинтересовался парень.
— Блошиным, — отозвался объект обсуждения.
— Да бросьте вы! — сказал парень, считая, что его разыгрывают.
— Да-да, блошиным, — заверил следователь.
— Целых восемь лет был у меня свой театр, — объяснил Менеджер. — Мое «Великое блошиное ревю» имело умопомрачительный успех в самых шикарных варьете. Зрелище необыкновенное! Впервые в мировой блошиной истории! Это была всем программам программа. «Спешите видеть!..» Меня чуть удар не хватил, когда по не зависящим от меня причинам театр прогорел. Какой-то таинственный микроб прицепился к артистам, и все погибли. Все до одного — и солисты, и статисты, и работники сцены… В один прекрасный день я оказался менеджером без труппы. Тогда-то я и стал агентом службы безопасности. А что мне оставалось делать?
— Я этого не знал, — сказал парень с каким-то виноватым видом.
— Блошиный менеджер!.. — вздохнул Менеджер и вдруг резко рванул руль влево.
Машина чуть не налетела на мотоцикл, выскочивший непонятно откуда. Парень привалился к следователю и как бы почесался о его плечо.
— Ой, извините! — сказал он, отпрянув.
— Да чего уж там! Менеджер виноват: вывернул слишком резко. Как тут не потерять равновесие!..
— Да я не о том. Просто, когда я слышу про блох… Знаете, достаточно одного слова «блоха», как у меня все тело начинает чесаться. И то же самое происходит, когда я вижу слово «блоха» написанным или напечатанным. Вот и теперь зачесалось.
Он опять потерся о плечо следователя.
— Очень странно! — сказал следователь и искоса поглядел на соседа.
— Скорее смешно. И в то же время как-то неприятно.
— Аллергия! — определил Менеджер.
— Ясное дело, аллергия, — согласился парень. — Но самое удивительное то, что чешется только тогда, когда я это слово слышу или читаю.
— То есть? — не понял следователь.
— Я совершенно ничего не чувствую, когда по мне ползает настоящая блоха. Такое иногда случается… Наверно, я ничего не почувствую, будь их хоть целая рота…