Современный греческий детектив
Шрифт:
— Я не знаю, кто он.
— От кого? Я долго спрашивать не стану!
— Да что тебе за дело? — рассердился немец.
— Хочу знать, кто из нашей шайки меня заложил!
Немец поглядел на него с презрением. Какой-то воришка портит ему всю работу!
— Говори! — решительным тоном приказал Фотис.
— Все равно ничего не поймешь. Если я скажу, что меня послал сюда секретный немецкий агент, которого я знаю только по номеру — ну, скажем, ноль тринадцать или ноль семнадцать — какая тебе
Значит, они пришли сюда из-за утюга. Вот и пригодилась инсценировка! Но поможет ли она снять подозрение с Марианны?
— Ладно! Я против тебя ничего не имею. Ты меня не видел, я тебя не видел. Говоришь, тебя послали на утюг поглядеть. Ну и делай свое дело, а я займусь своим.
Немец встал с кресла и направился к гладильной доске, которую Фотис поставил возле кухонной двери.
В этот момент зазвонил телефон, Фотис непроизвольно оглянулся и тут же ощутил сильный удар по голове. Прежде чем окончательно лишиться чувств, невесело пошутил над собой: «Мало иметь крепкий ум, надо еще иметь крепкий череп».
Довольный своим успехом, немец пошел к телефону, но там уже дали отбой. Глядя на лежащего на полу Фотиса, он собрался звонить Максу.
Антонис видел, как у подъезда дома, где жила Марианна, остановился немецкий автомобиль и из него вышел человек. От него за километр разило гестапо. Антонис тут же стал звонить Фотису, но трубку не брали. Он опять позвонил, и опять ничего. В третий раз ему ответил незнакомый голос. Антонис подождал еще минуты две, думая, что, может быть, Фотис успел выйти из квартиры, но тот не появлялся. И он решил действовать. Взбежав по лестнице на третий этаж, прижался ухом к двери квартиры Марианны. Потрогал ручку — дверь оказалась не заперта, и он осторожно, стараясь не шуметь, открыл ее.
Квартиру Марианны он знал хорошо: входная дверь, за ней небольшой тамбур, внутренняя дверь из матового стекла с рельефными цветами, ведущая в прихожую.
Войдя, он разглядел сквозь матовое стекло силуэт незнакомого человека у телефона, который стоял в углу прихожей, как раз у стеклянной двери.
Сделав глубокий вдох, он решился. Распахнув сильным рывком дверь, ударил незнакомца по голове. Стекло разлетелось вдребезги.
Когда Фотис стал приходить в себя, то первое, что он увидел, был немец, крепко-накрепко привязанный к стулу. «Что такое? Кто получил по башке — он или я?»
— Очнулся? — Антонис вышел к нему из кухни с мокрым полотенцем в руках.
— Да вроде… — улыбнулся Фотис.
— Идти сможешь?
— Попробую. — Фотис с трудом поднялся. — Надо же, чуть голову мне не проломил.
— С ним что будем делать? — Антонис кивнул в сторону немца.
— Нашему брату с комендатурой лучше не связываться! — Фотис
Опять зазвонил телефон.
— Это тебе звонят? — спросил Фотис немца.
— А я почем знаю? — Лицо у него было все в крови от порезов стеклом.
Фотис стал его развязывать.
— Бери трубку и делай свое дело… Мы в ваши дела не вмешиваемся. Узнали вот, что ваша фройляйн уехала, и пришли помочь ей избавиться от лишних вещей. Отвечай же, люди ждут!
Размяв затекшие руки, лысый нехотя поднял трубку и заметно побледнел. Фотису и Антонису было слышно каждое слово его собеседника.
— Что ты там возишься столько времени? Почему не отвечаешь?
— Я только что пришел!
— Что с утюгом? Включен?
— Нет. Он на гладильной доске и…
— Горячий? — нетерпеливо спрашивал Макс.
— Я не пробовал…
— Чего ждешь?
— Погодите, сейчас.
Немец вопросительно поглядел на Фотиса с Антонисом.
— Давай, давай… — шепотом подбодрил его Фотис.
Немец взял утюг и приложил к нему ладонь.
— Теплый…
— Ничего странного в квартире не заметил?
— Нет, — отрубил немец, не спуская глаз с греков и ожидая еще какого-нибудь сюрприза.
— Поищи, нет ли фотографии.
Немец оглядел стены.
— Есть… Молодая женщина…
— Прекрасно! Бери ее и немедленно ко мне. Нашего человека из труппы предупредил?
— Предупредил.
Телефонный разговор был окончен, и во взгляде немца стоял вопрос: «А теперь что?»
— Делай, что приказано! — помог ему Фотис. — И если ты разговаривал со своим ноль тринадцать или ноль семнадцать, советую не заикаться о своих приключениях, а то тебя даже девки из борделей засмеют, если узнают, что двое домушников вывеску тебе разукрасили.
— За нас не опасайся, мы — молчок, — добавил Антонис.
— А я — тем более! — вздохнул немец.
— Помоги ему умыться. Посмотрим, где он порезался, — сказал Фотис.
Когда немца отмыли, оказалось, что, хотя крови вытекло много, порезов всего два: на подбородке и на щеке.
— А теперь выполняй, что хозяин приказал.
— Он велел взять фотографию. Можно?
— Нам-то что? Бери!
— А вы? — с недоверием произнес немец.
— Что — мы? Ты же видишь, мы тебе подножек не ставим. Извини, конечно, за грубое обращение, но, сам понимаешь, в комендатуру не больно-то хочется.
— Не похожи вы на воров, — заметил немец.
— Благодарю, герр камарад!
— Я могу идти?
— Только после нас. Ты уж извини, мы тебя опять свяжем, но не очень крепко, чтобы ты смог минут через пять выпутаться. — Фотис стал опять привязывать его к стулу. — И револьвер тебе оставим, нам эти железки ни к чему.