Современный греческий детектив
Шрифт:
— Вот оно что!
Нелли Карзи сквозь слезы взглянула на него. Этот человек похож не на полицейского, допрашивающего убийцу, а скорей на доброго учителя, беседующего с учеником. До боли стиснув пальцы, она ждала новых вопросов.
Но Бекас, как нарочно, ничего не спрашивал. Он достал из пачки сигарету, долго разминал ее, потом сунул в рот и, щелкнув зажигалкой, несколько секунд держал ее, не поднося к сигарете. И тем временем не спускал глаз с молодой артистки. Не выдержав его взгляда, она порывисто встала.
— Стало быть, вы ее убили, — повторил
Наконец он зажег сигарету.
— А как? — теперь уже громко спросил он.
— Кинжалом, — ответила девушка.
Она точно отвечала хорошо затверженный урок.
— Ах, кинжалом! И когда же это случилось?
— Варги явилась ко мне в гримерную. Устроила сцену, как и вчера. Грозила выгнать из театра. Обзывала проституткой. Говорила, что Арис все равно меня бросит. И я решилась. После ее ухода посидела немного и пошла к ней. Она была одна. За поясом у нее торчал кинжал, настоящий, — ей для роли дали. Она опять стала надо мной издеваться. Ну, я выхватила кинжал и ударила. А потом убежала к себе. Никто меня не видел.
Глубоко затянувшись, Бекас с шумом выпустил дым.
— Так-так, понятно.
Она с тревогой взглянула на полицейского. Он будто посмеивается над ней.
— А дверь? — вдруг спросил Бекас.
— Какая дверь?
— Дверь ее гримерной. Ведь она оказалась заперта изнутри. Ее тоже вы заперли?
Нелли растерялась. Долго обдумывала свой ответ. Видимо, боялась, что ей не поверят.
— Н-нет. Не знаю… Вероятно, она сама.
— Убитая?
— Ну, может, она не сразу умерла.
— Когда вы уходили, она была на ногах?
— Не знаю. Я не смотрела. Я ударила ее кинжалом и тотчас выбежала.
Бекас походил немного по кабинету. Потом вдруг остановился перед девушкой и в упор на нее посмотрел.
— Зачем вам понадобились эти небылицы? — жестко спросил он.
Нелли Карзи побледнела еще больше.
— Зачем?
Она с трудом сдерживала слезы.
— К о г о в ы х о т и т е в ы г о р о д и т ь? — не сводя с нее глаз, проговорил полицейский.
На эстраде «Роз руж» аргентинка с тоской пела о своей далекой родине. Сидя вполоборота, Макрис смотрел на нее. Бармен обслуживал новых посетителей.
Выходит, Роза Варги в годы оккупации была замужем и скрывала это. Ему казалось, он так много о ней знает: связь с шефом итальянской разведки, с немцами, с англичанами, — но о ее замужестве слышал впервые. И, скорее всего, в театре этого тоже не знают. Макрис бросил взгляд в другой конец зала, где бармен наливал виски новым посетителям. Яркая личность: дежурная улыбка на смуглом, словно высеченном из гранита лице, орлиный нос, густые седые волосы. Чем только он в своей жизни не занимался, в какие переделки не попадал! Сколько раз сидел, и не только на родине! Сразу после освобождения его судили за коллаборационизм, но он ухитрился выйти сухим из воды. Темная личность, но не лишен обаяния. К тому же много знает.
На эстраде шикарного афинского кабаре по-прежнему звучали печальные любовные
— Ну, так на чем же мы остановились?
— Разговор шел о ее муже, — сказал журналист.
— Ах, да… Мировой был парень.
Макрис поднес бармену спичку, потом стал раскуривать свою трубку.
— Так он был твоим приятелем?
— Да.
— И кто же его убил?
— Неизвестно, — пожимая плечами, ответил тот. — Время-то какое было! Одни считали, что сами немцы, другие говорили, вроде английский агент. — Бармен отрывисто засмеялся и подмигнул. — Он и англичанам успел насолить.
— Каким образом?
Заметив, что стакан Макриса пуст, бармен опять его наполнил.
— У него в заведении немцы взяли английского агента и на другой день расстреляли. История это темная, но англичане, видимо, сочли, что он выдал.
— А что, у него было свое заведение? — спросил Макрис.
— Клуб. Подпольный, конечно, но немцам это было известно.
— А как его звали, Розиного мужа?
— Ангелоглу. Макис Ангелоглу. Под этим именем он жил во время оккупации. Но оно не настоящее.
— А настоящее?
Бармен рассмеялся каким-то неприятным смехом, обнажив два ряда ровных белых зубов.
— Я знал его как Ангелоглу. А настоящее одному богу известно.
Макрис сделал большой глоток коньяку. Ангелоглу… Он как будто слышал это имя.
— Ты с ним во время оккупации познакомился?
— Да. Я сначала у него работал. По-моему, он не из Афин. Во всяком случае, я его раньше в Афинах не видел. О своем прошлом он никогда не рассказывал. Скрытный был человек, зато щедрый. Деньгам счета не знал.
Раздались аплодисменты. Кончив петь, аргентинка подошла и села за столик с друзьями. А на эстраду выпорхнули французские балеринки в одних коротеньких юбочках. Облокотившись о стойку, бармен наклонился к Макрису.
— Хорошенькие птички, а? — с улыбкой указывая на эстраду, сказал он.
— Ага. — Макрис с отсутствующим видом взглянул на балеринок.
— И как им удается так сохранить грудь? — продолжал бармен.
— Говорят, делают какие-то уколы в мышцу.
— Чепуха!
— Почему? Это проверено.
Он охотно переключился на танцовщиц, желая скрыть свой интерес к Ангелоглу. Такие люди, как бармен, обычно придерживают язык, когда их слишком настойчиво о чем-нибудь расспрашивают. Некоторое время оба молчали.
— И когда же это произошло? — наконец поинтересовался журналист.
— Что?
— Когда его убили?
— За несколько дней до освобождения.
— А как?
— Толком никто не знает. Из клуба он ушел с какими-то неизвестными типами. Сел с ними в машину. Утром его труп нашли в реке, в Илисосе. Досталось ему крепко. Зверски избили, лицо изуродовали. Видно, чтоб не опознали труп. Но в кармане у него нашли деньги. — Он опять отрывисто засмеялся. — Представляете, фунты оказались его визитной карточкой… Вон смотрите, смотрите. — Он опять указал на эстраду, где француженки сбросили уже и юбочки.