Современный итальянский детектив. Выпуск 2
Шрифт:
Матильда украдкой поглядывала на часы, боясь пропустить автобус на Сан-Доменико, который по вечерам ходил с большими интервалами. Когда подошло время, она оборвала на полуслове беседу и распрощалась со старухой, обещая вскоре снова ее навестить.
Остановка автобуса была прямо против дома, а чуть дальше по улице располагался кинотеатр, пользовавшийся дурной славой — как раз из тех, которые две дамы только что обсуждали. Старожилы предместья во главе с Матильдой даже направили в муниципалитет петицию с требованием его закрыть.
Сеанс, видимо, только что кончился; зрители поодиночке выходили, старательно пряча лица, и разбредались в разные стороны. Среди них не было ни одной женщины.
Не столько из любопытства,
Вспыхнув от стыда за сына, она поспешно отвернулась, чтобы остаться незамеченной.
В ту ночь Матильда долго не могла уснуть: перед глазами все время стоял чужой и страшный великан, почему-то живущий с нею под одной крышей. Теперь ей уже не верилось, что это она его родила.
Энеа вернулся за полночь и до рассвета мерял шагами свою комнату. По этому тяжелому топоту Матильда поняла: он от возбуждения не снял ботинок, а может быть, даже и пальто.
На следующий день, проходя по аллее мимо кинотеатра, Матильда взглянула на афишу. На красном фоне человек с искаженным лицом занес длинный кинжал над трепещущей от ужаса женщиной, которая тщетно пыталась заслониться от удара.
4
Нанде было двадцать или чуть больше. Она вела беспорядочную жизнь и, как младенец, путала день с ночью. Ложась чуть ли не с восходом, спала до часу, а потом отправлялась блуждать по улицам в поисках очередной жертвы и, выудив у нее из кармана бумажник, раздобывала себе порцию героина.
Энеа познакомился с ней в автобусе. Заприметив на остановке его грузную, нескладную фигуру, Нанда решила, что этого увальня будет легко обчистить. Но когда, пробираясь вперед, она попыталась залезть к нему в карман, то почувствовала, как чья-то рука крепко схватила ее за кисть. Энеа с немым укором взглянул ей в глаза, с ног до головы осмотрел эту худенькую блондинку в обтягивающем желтом платье и произнес:
— Ну зачем же брать без спроса, когда можно попросить?
В тот вечер Энеа вернулся очень поздно; всего за несколько часов, проведенных с Нандой, он понял: это у него надолго.
Нанда жила на улице Паникале. Кололась она уже три года. Муж ее бросил, заявив, что не желает больше видеть, но время от времени приходил, уговаривал лечь в клинику, обещал, что они снова будут жить вместе, если она вылечится. Жилище Нанды состояло из убогой комнатки, без удобств, под самой крышей. Но это Нанду как будто не очень заботило: она ведь здесь только спала, и то не всякую ночь. И неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если б Энеа не заставил ее переехать.
Он сам нашел и снял ей однокомнатную квартиру на улице Ренаи. Без особой роскоши, конечно, но довольно приличную: двуспальная кровать, кресло, стол, шкаф, шторы, несколько гравюр на стенах. Пол красного кафеля застлан циновкой из волокна кокосовой пальмы. Квартирка обошлась недешево, поскольку предназначалась специально под будуар, где богачи проводят время с любовницами. Не случайно она располагалась на первом этаже, с отдельным входом.
Однако перемена места не помогла Нанде изменить свои привычки: она, как прежде, шлялась в поисках денег и «ширева».
Сперва Энеа надеялся спасти новую подружку, даже разработал собственную теорию исцеления, в полной уверенности, что результаты не замедлят сказаться.
Нанда, как водится, поведала ему о своем безрадостном детстве, о нищете и невежестве, о том, что ни о какой родительской любви не было и речи: матери на все наплевать, отец —
Но вскоре Энеа узнал правду. Придя в квартиру на улице Ренаи, он застал там молодого, серьезного на вид брюнета, который что-то отчаянно кричал Нанде, а та швыряла в него всем что ни попадя. Энеа попытался было ее урезонить, но в него тоже полетела тарелка с остатками салата. Девушка посоветовала ему не лезть не в свое дело и выбежала, хлопнув дверью.
Когда они остались вдвоем с бывшим мужем, тот поведал Энеа всю подноготную Нанды и при этом называл ее «моя жена», хотя давно с нею развелся. Оказывается, она выросла в очень порядочной семье: отец — ювелир, мать служит в банке. Пока Альдо Маццакане ходил в женихах, Нанда скрывала свое пристрастие к наркотикам, а после свадьбы начался ад: она спускала все, что муж зарабатывал, продавала его вещи, в дом нельзя было никого позвать, потому что Нанда шарила у гостей по карманам. Дважды ее забирали в полицию и не посадили за решетку только благодаря заступничеству одного из друзей Альдо. Последней каплей стало ограбление мастерской отца — все были уверены, что это ее наводка.
— И все-таки, — тихо, будто стыдясь чего-то, сказал он, — сердце у моей жены доброе. Просто она попала в дурную компанию, вот если б кому-нибудь удалось ее оттуда вырвать, она бы снова человеком стала, как говорит моя теща. Бедная женщина, все время ходит ко мне, умоляет: «Ну узнай, пожалуйста, как она там!» Может быть, из-за нее я не порываю окончательно с Нандой: изворачиваюсь, придумываю какие-то отговорки, а совсем отказать неудобно…
Они встречались уже три месяца, когда Энеа вдруг явился к ней с подарком — коробкой шоколадных конфет (кроме сладостей, она практически ничего не ела). Нанда растрогалась до слез. Пошла в ванную, аккуратно причесалась, сменила обычные свои джинсы на юбку с красными маками и белую блузку. Сперва вела себя прилично, а потом — кто знает, чего ей втемяшилось, — отшвырнула коробку, вскочила и с неестественным смехом толкнула Энеа в грудь так, что он, не устояв на ногах, повалился на постель. Нанда сжала между коленями его ноги и принялась расстегивать блузку: обнажились едва заметные груди с крупными темно-коричневыми сосками. Энеа, покраснев, пытался высвободиться.
— Ну что ты… что ты делаешь? Я же не затем… Застегнись немедленно!
Нанда и бровью не повела. Стала перед ним как вкопанная, уперев руки в бока.
— А зачем? Может, тогда объяснишь, что тебе от меня надо?
— Я только хочу помочь, — пробормотал Энеа. — Мне еще не приходилось видеть, чтобы человек вот так губил себя. Я же чувствую, как тебе плохо.
Но ее это вовсе не смутило. Будто не слыша, она стащила юбку, под которой абсолютно ничего не было, уселась к нему на колени, обвила шею худенькими руками и прижалась крепко-крепко, всем телом. Энеа обеими руками уперся ей в бедра и хотел было отстранить, но внезапно у него перехватило дыхание — настолько гладкой и нежной была эта кожа. Нанда томно вздохнула, взяла его руку, провела ею по грудям. У Энеа все поплыло перед глазами; уже ничего не соображая, он стал лихорадочно ощупывать, тискать это хрупкое тело. Тогда Нанда раздвинула ноги, засунула его палец себе внутрь и принялась корчиться, извиваться, словно в каком-то бешеном танце. Энеа в такт ее движениям послушно шевелил огромной ручищей. На лице Нанды он увидел выражение такого экстаза, что готов был расплакаться. Наконец она затихла и почти безжизненно привалилась к нему. Но тут же снова вскочила, и не успел Энеа опомниться, как она расстегнула ему брюки.