Современный итальянский детектив. Выпуск 2
Шрифт:
— Ладно, — заключила мать. — Потом скажи хотя бы, сколько они запросят.
— Ты слишком недоверчива. По-моему, это утомительно — искать во всем подвоха.
— А мне кажется, осторожность еще никому не повредила, — убежденно заявила Матильда.
Ни мать, ни сын никогда не были фаталистами и очень удивились бы, скажи им кто-нибудь, что, когда он торопливо шагал по улице к площади Синьории, а она смотрела по телевизору репортаж о маньяке, над ними обоими нависло нечто вроде рока.
Энеа
Джордж Локридж, человек опытный, сразу подметил в сыне своих старых приятелей затаенную тревогу, и ему не составило большого труда определить, чем она вызвана. В светских кругах это называют «стесненными обстоятельствами». Допытываться, зачем Энеа деньги, ему и в голову не пришло — своих забот по горло. А кроме того, он всегда считал, что денежные неурядицы легкопоправимы — надо только не быть рабом условностей и приличий.
Англичанин начал издалека. Расспросил про работу, про мать («О-о, это одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо знал!), потом завел речь о былых счастливых днях на вилле в Импрунете и мало-помалу добрался до висевшей там некогда коллекции картин. Энеа сообщил, что они с матерью на вилле почти не бывают, а коллекция осталась там в большом зале на втором этаже, чем привел Локриджа в страшное возбуждение.
— Картины — они же как люди! — не выносят одиночества и боятся темноты. Что будет с красавицей, если запереть ее в сырой комнате и зашторить все окна? Она же зачахнет. А картины тем более.
— Да нет, — улыбнулся Энеа, — жена управляющего регулярно открывает окна и все там проветривает, а мы с мамой раза два в год тоже наведываемся посмотреть, все ли на месте.
— Так я ведь не об этом! Ну как можно спрятать от всех, схоронить в глуши восхитительные пейзажи Палицци или портреты Пиччо! Уж лучше б музею подарили! Держать красоту в плену — преступление! К тому же это слишком большие ценности не только в художественном, но и в материальном смысле, чтобы вот так пренебречь ими. А может, вы что-нибудь уже продали?
— Нет-нет, — заверил Энеа, — все картины на месте, все до единой.
— А две прелестные флейты… помнишь, те французские? — не унимался англичанин. — Ведь это семнадцатый век, если не ошибаюсь. Твой отец, помнится, хранил их на веранде, внутри маленького буфета в стиле Георга Третьего, и все боялся, как бы не испортились.
— И они целы, — ответил Энеа.
Джордж Локридж одну за другой вспоминал ценные вещи из коллекции Монтерисполи: изумительные сервизы китайского фарфора, серебро работы Георга Йенсена и многое другое.
— Да, одной такой вещицы хватило бы,
Энеа невнятно пробурчал, что в деньгах все нуждаются, и Локридж не замедлил за это ухватиться:
— Любопытно взглянуть, как сохранился тот маленький городской пейзаж Розаи — высокие дома, улица и две мужские фигуры, как бы заслоняющие собой все остальное. Это я уговорил твоего отца купить, когда владелец умер, а наследники и не представляли, какое состояние у них в руках.
Сперва у Локриджа возник план взять картину на время, якобы для того, чтобы найти достойного покупателя, а после возвратить Энеа копию. Но с другой стороны, подумал он, махинация может выгореть только один раз, ведь Энеа вырос среди этих картин и, конечно же, обнаружит подделку, даже весьма искусную. Лучше, пожалуй, качать из него деньги понемногу, скупая картины по дешевке: на это он, скорее всего, пойдет.
Англичанин не ошибся в своих расчетах, и теперь Энеа шел к нему за выручкой от продажи и за копией, которую назавтра собирался отвезти в Импрунету и повесить на стену взамен подлинника между «Двуколками» Фаттори и «Видом на Арно» Де Тиволи.
Едва он вошел в полутемную каморку, Локридж вручил ему обернутую старой газетой копию и пачку банкнотов.
— Вот, все готово. Не стоит благодарности. Поаккуратнее с ней: краски уже высохли, но все-таки не очень-то прижимай.
Он дал Энеа раз в двадцать меньше настоящей стоимости, но сумма тем не менее была приличная, иначе Энеа мог бы разочароваться в таком сотрудничестве. Однако и баловать его тоже не следовало. Надо же и себя вознаградить за труды — ведь сколько он провозился с этой копией!..
Энеа вышел из лавки в полной уверенности, что больше не увидится с Джорджем Локриджем. Полученных денег ему хватит, чтоб заплатить за квартиру и разобраться с Нандой. Он еще надеялся, что девушка согласится на лечение. А там будет видно.
Запыхавшись, Энеа примчался на улицу Ренаи, но своей возлюбленной не застал и бросился искать по всему городу. Дошел до Борго Пинти, обежал площадь Донателло, затем направился к Порта-делла-Кроче. Шагал широко, размашисто, вытянув вперед яйцевидную голову и напряженно сверля глазами темноту подворотен.
Когда он нашел наконец Нанду, уже светало. Девушка привалилась к стене под колоннадой Лоджа-дель-Грано: глаза ее были закрыты, руку перетягивал медицинский жгут. Рядом стоял какой-то тип, тощий, в черном рабочем халате, с перекошенным от злобы лицом, и пинал ее ногами куда попало, тряс за плечи, бил головой об стенку.
— Не притворяйся, шлюха, что ты в отключке! Все равно не уйдешь, пока не выложишь монету! Один раз я лопухнулся — дал товар в долг, но уж теперь я тебя не выпущу! Раскошеливайся давай, пока череп не проломил!