Современный кубинский детектив
Шрифт:
Роман улыбаясь откинулся на спинку кресла.
— Что ж, — сказал он, — полагаю, все разъяснилось. Вы оба свободны.
Сьерра закрыл дверь за Рейной и служащим гостиницы.
— Это называется выборочной памятью, — сказал он, покатываясь со смеху.
— Перестань, Сьерра, — Роман и сам не мог сдержать улыбку, — и распорядись, чтобы Фело Карденаса освободили. Пусть ему сделают строгое внушение и отпустят восвояси.
— А ведь Куко Масорра искал тогда Рейну, — заметил Сьерра, все еще улыбаясь, и снял телефонную
— Наверняка, — согласился лейтенант. — И все-таки разыскал эту таинственную женщину.
Скрипнула дверь, на пороге возник Кабада.
— Все готово, — сказал он, протягивая Роману небольшой конверт.
— Прекрасно. — Лейтенант заглянул внутрь. В конверте лежала фотография человека, уже знакомого ему по фотороботу. Однако снимок, сделанный с натуры, был отмечен той печатью характерности, которую не передаст ни один фоторобот. Лицо на снимке казалось еще более костлявым, а взгляд исподлобья — еще более мрачным. Щеки заросли густой щетиной. Это было одно из тех лиц, которые никогда не выглядят чисто выбритыми. — Теперь у нас на него все есть. — Роман передал конверт Сьерре, закурил и вышел из-за стола. — Отправляйся спать, Кабада, завтра дел будет не меньше. Никак не меньше. — И к Сьерре: — А ты узнай телефон Лабрады, пора ему дать нам кое-какие объяснения.
Уже подходивший к дверям Кабада вдруг резко остановился.
— Лейтенант, — сказал он, — за всей этой беготней у меня совершенно вылетела из головы одна вещь. Зато теперь я убью сразу двух зайцев.
И Роман увидел, как он достает из кармана какую-то бумажку.
— Вот телефон Лабрады.
Лейтенант с недоумением посмотрел на Кабаду, взял бумажку, но, еще не успев взглянуть на нее, вдруг понял, что номер Лабрады — 30-9107, тот самый, что был записан на клочке линованной бумаги, обнаруженном в кармане у Тео Гомеса.
Она лежала рядом с ним. Ей было холодно, но она не подумала накрыться и так и лежала обнаженная, обхватив плечи руками. Мильито, прикрытый краешком простыни, смотрел в потолок и курил.
Комната освещалась лишь слабым светом из маленькой ванной. За дверью в коридоре время от времени слышались голоса и шаги.
— Эмилито, — позвала она, повернувшись к нему.
Он не ответил.
— Что с тобой, моя радость?
— Ничего, — пробормотал он, не глядя на нее.
— У тебя случилось что-то, — настаивала она. — Почему ты мне не расскажешь?
Мильито в последний раз затянулся и швырнул окурок на пол. Потом встал и направился в ванную. Она слышала, как он помочился, вымыл руки и прополоскал рот. Вернувшись в комнату, он вновь улегся на кровать.
— Пожрать есть что-нибудь?
— А что тебе приготовить? — спросила она нежным голоском.
— Все равно.
— Ты так мне и не расскажешь, что с тобой? — Она погладила его по лицу.
Мильито
— Я тебе уже говорил, что не люблю, когда трогают мое лицо, — сказал он со злобой. — А ты продолжаешь.
Она состроила обиженную гримасу, встала, накинула халат и спросила с раздражением:
— Яйцо, рис и бананы?
— Любое дерьмо, — отозвался он, уже сидя на постели и надевая туфли.
Она мельком взглянула на него, подошла к полке, что висела над керосиновой плитой, достала оттуда парочку зеленых бананов и, взяв один, принялась очищать его ножом.
Иной раз, как сегодня например, она испытывала жгучее желание порвать с ним, чтобы не видеть его больше. Так бывало не всегда, но, когда случалось, она сразу вспоминала Адельфу, самую близкую свою подругу, которая сказала ей однажды: «Этот человек тебя погубит». Но что делать — он нравился ей, хотя она и понимала, что подруга права. И вот теперь после долгого отсутствия он снова появился, сказав, что несколько дней поживет у нее. И принес с собой револьвер. Она никогда раньше не видела его вооруженным, хотя представляла, к какому сорту людей относится Мильито. Он был жесток, очень жесток. Но, возможно, он и притягивал ее этой жестокостью. Впрочем, она многого о нем не знала. Мильито натянул наконец туфли и влез в брюки. Потом повернулся к ней и без всяких предисловий выпалил:
— Убили одного типа, и меня ищет полиция.
Банан выпал из ее дрожащих рук. Она не сразу обернулась. И, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно, спросила:
— Почему же ты раньше мне этого не сказал?
И тут он взорвался. Накопившаяся злоба вырвалась наружу.
— Зачем? Чтобы ты меня выгнала?
Она увидела, как побагровело его лицо. Таким она его не знала.
— Чтобы ты меня выгнала? — снова выкрикнул он.
— Соседи, Эмилито... — начала она, но он не дал ей договорить.
— Мне на твоих соседей... — Он грубо выругался, заорал: — Так, значит, тебе хотелось бы выгнать меня, да? — и сделал к ней несколько шагов.
Она в страхе отступила.
— Успокойся ради бога, Эмилито...
— Тебе этого хотелось бы?! — кричал он с перекошенным лицом, тряся ее за плечи. Он не помнил себя от ярости. — Отвечай! Этого?
— Ты сошел с ума, — всхлипнула женщина.
— Стерва! — Мильито влепил ей пощечину. Потом, размахнувшись, ударил еще раз.
Она упала на пол, повалив тумбочку, закричала:
— Ты сошел с ума! — и, плача, пыталась отползти от него подальше.
— Я убью тебя, сука! — прорычал он и стал медленно на нее надвигаться. Глаза его налились кровью. Лицо женщины перекосилось от ужаса.
— Стерва! — выдохнул он и с силой ударил ее ногой под ребра.
— На помощь, убивают! На помощь! — пронзительно вскрикнула она, рыдая и уже не помня себя.
— Замолчи, сволочь! — Он продолжал наносить ей удары.