Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
— Опять что-то случилось? — спросила мама.
— Завтра я еду в ГДР, — ничего не объясняя, ответил я. Через четверть часа мама собрала мой чемодан, села за стол и начала изучать немецкий каталог «Липсия».
— Посмотри-ка, Глеб! Вот здесь изображение эрфуртского собора, 1955 год, тридцать пфеннигов, номер «Липсии» — 333, — отозвалась вдруг мама…
— Я куплю, мама, эту марку, наклею на открытку с видом собора и опущу в почтовый ящик в Эрфурте, чтобы на марке был тамошний штемпель.
— Замечательно. Я начну собирать карт-максимумы, — обрадовалась
— А что это такое — карт-максимумы?
— Это почтовые открытки, на которых изображено то же, что и на приклеенных к ним марках.
ГЛАВА 8
— Никто не будет к нам придираться, ибо ты едешь как частное лицо, — сказал, прощаясь, мой шеф. — Дело это небольшое, несложное. Сделаешь, как договорились: узнаешь, у кого в Эрфурте «Десять краковских крон» и кому он доверил вести переговоры в Варшаве. Помощи просить не будем. Это слишком…
Полковник действительно был неоценимым начальником: он всегда стремился избегать ненужных осложнений.
Почти весь день ушел на улаживание «штатских» формальностей. Когда утром следующего дня я сошел с поезда на Восточном вокзале в Берлине, у меня еще оставалось немного свободного времени, так как скорый поезд на Эрфурт отправлялся около четырнадцати часов. Поэтому я решил поехать на Фридрихштрассе и посетить знакомые по прежним поездкам места.
Но Эрфурт, где я еще никогда не бывал, интересовал меня больше. Мне хотелось как можно скорее добраться до обладателя «Десяти краковских крон»… Я отправил маме открытку с двумя красивыми марками и вернулся на вокзал. Скорый поезд на Эрфурт через Лейпциг и Веймар стоял у перрона…
Я чувствовал себя довольно усталым, когда под вечер прибыл в Эрфурт. Я намеревался принять ванну и лечь спать, а на другой день с утра заняться поисками владельца «Десяти краковских крон».
Однако, выглянув в окно с четвертого этажа отеля, я тотчас изменил свои планы, спустился вниз, сдал ключ от номера и по Банхофштрассе направился прямо к ратуше.
«Возможно, где-то здесь живет разыскиваемый мною филателист, владелец «Десяти краковских крон», — думал я, читая надписи на эмалированных табличках. Я увидел амбар на Рыбачьем рынке, Мост лавочников, дома «У солнечного источника» и «Под высокой лилией», дома «Под треской» и «Золотой оруженосец» и еще двадцать или тридцать других, названий которых не запомнил.
Я забрел в район Штадтхальтерпалас, а через минуту за ближайшим углом увидел на большой площади устремленный ввысь собор XVII века. Собор походил на корабль, плывущий по ясно-голубому, почти лазурному небу среди звезд и луны.
Темно-лиловая картинка на марке номиналом 30 пфеннигов, которую показала мне мама, просматривая каталог «Липсия», даже частично не могла дать представление о том, как это выглядит в действительности.
Но вскоре я почувствовал себя несколько сконфуженным: ведь цель моего приезда в Эрфурт — не туризм, а сугубо служебные дела.
На следующее утро во время завтрака в ресторане отеля я попросил принести
Действительно, в рубрике «Марки» я нашел семь адресов. Взглянув на план города, убедился, что все они находятся в центре, в нескольких минутах ходьбы.
«В одном из них, согласно разработанному плану, я должен узнать фамилию и адрес эрфуртского владельца «Десяти крон», незаметно выяснить, кто хочет или кто хотел получить из Варшавы первые «Саксонии»…
Самый большой филателистический магазин «Космос», занимающий второй этаж каменного здания, открывался в десять часов. Я провел четверть часа в коридоре, у витрин, заполненных марками; такого количества их мне еще никогда не доводилось видеть.
И я решил, что началом моего розыска станет беседа с владельцем «Космоса» господином Рейнеке. А господин Рейнеке, как гласила реклама, «вот уже тридцать лет находится на посту». Следовательно, если принять во внимание его стаж, он должен быть энциклопедистом и знать в Эрфурте все марки, достойные внимания.
Стены зала на втором этаже были заставлены шкафами, в которых виднелись корешки кляссеров и альбомов. В витринах, под стеклом, всеми цветами радуги сверкали экзотические марки.
На столах, к услугам клиентов, лежали атласы и каталоги, пинцеты и зубцемеры; льющиеся сквозь широкие окна лучи солнца играли на гранях хрустального флакона с раствором для выявления водяных знаков.
Я сразу спросил о том, что могло меня приблизить к «Десяти краковским кронам», — о марках Польши.
— Будьте любезны, посмотрите это. Здесь как раз первые польские серии, — сказала одна из женщин, занимавшихся сортировкой марок.
Передо мной выросла кипа альбомов, кляссеров и каталогов.
Мне нужно было как-то завязать разговор с владельцем «Космоса» господином Рейнеке, которого в зале пока не было. Поэтому, просматривая марки, я поглядывал на двери, ведущие в другие помещения, и тянул время.
Между тем перед моими глазами, как в цветном кинофильме, проходила история Польши: первые выпуски надпечаток на немецких и австрийских сериях 1918 — 1919 годов, сейм 1919 года, рижский трактат и конституция 1921 года, девальвация и период стабилизации валюты… Как в калейдоскопе сменялись политические и общественные события, пейзажи, известные по истории градостроительства здания, памятники национальной культуры…
Шло время, а пожилая доброжелательная продавщица без устали предлагала мне все новые богатства «Космоса». Она была терпелива и снисходительна.
— Неужели ничего из наших запасов вам не подходит? — раздался наконец возле меня долгожданный вопрос.
Да, подходит-то мне многое… может быть, даже все. Но ведь это связано с валютой. Я не мог позволить себе никаких серьезных расходов.
Рядом со мной стоял пожилой седой господин, похожий скорее всего на австрийского офицера в отставке, чем на немца,