Современный польский детектив
Шрифт:
Их было столько, и они были такие красивые, что я забыла о всех своих страхах и целиком поддалась туристскому настроению. В городе Туре мы переехали на другую сторону реки. Я вертела головой во все стороны, и слезы радостного волнения текли у меня до щекам.
Кофе мне здорово помог, красоты ландшафта целиком поглощали внимание, и три часа пролетели незаметно. Что такое три часа езды в автомашине? Сколько раз мне приходилось одним махом проходить трассу Варшава — Познань. И хотя моей машине было далеко до этой, у меня на дорогу редко когда уходило больше трех с половиной часов.
Сразу за указателем «Шомон»
Я много слышала и читала о замках на Луаре, но мне никогда не приходилось слышать о том, что они могут быть резиденцией полиции. Отдел Интерпола, замаскированный под семейство американского миллионера? Впрочем, чего на свете не бывает.
Я вышла из машины, с любопытством оглядываясь по сторонам. К нам подошёл какойто мужчина в штатском костюме и с беспокойством спросил у моих спутников понемецки, стараясь говорить как можно тише:
— Она ничего не говорила?
— Мы не расспрашивали, — ответили ему. — Шеф это сделает лучше.
— Очень хорошо. Её никто не видал?
— Никто.
— Она сама ни о чем не подозревает? Не пыталась бежать?
— Нет, все в порядке. Убеждена, что мы — полицейские.
Я как уставилась на какието архитектурные красоты, так и окаменела на месте. Что со мной было, трудно описать. Среди многочисленных чувств, бушевавших во мне, на первый план выдвинулось непреодолимое желание надавать самой себе по морде. Боже мой, какая же я безнадёжная, законченная идиотка! Как я могла так попасться? Ради чего перенесла я столько мук? Пересекла Атлантику, избежала многочисленных опасностей у берегов Европы и вот теперь позволила себя обмануть и привезти к шефу, как глупую корову на бойню! Правда, коров на бойню не возят в белых «мерседесах», но это было слабое утешение. Как я могла? Почему не настаивала, что мне надо выйти, поесть, попить, позвонить, послать телеграмму? Почему я не просила останавливать машину у каждого встречного полицейского, чтобы бросаться им на шею? Уж тогда бы они меня запомнили, по крайней мере. О господи, что мне теперь делать?
Этот вопрос решили за меня.
— Мадам, будьте столь любезны… — галантно обратился ко мне мужчина в штатском.
Он взял меня под руку, прихватил мои вещи и двинулся ко входу в одном из крыльев замка. Отчаяние придало мне силы.
— Минутку! — вскричала я и вырвала у него руку. — Какой чудесный вид!
Я не была уверена, что в моем голосе прозвучал лишь беззаботный восторг, но я очень старалась. А поскольку я поняла, что меня опять ждут суровые испытания, надо было хотя бы осмотреться. Реку загораживал кусок стены. Может, попытаться бежать через эту стену? Нет, неизвестно, что за ней. К тому же меня успеют схватить, пока я буду через неё перелезать. Уж лучше ночью…
Потом я позволила отвести себя в здание. Внутреннее убранство было не менее роскошным, чем в бразильской резиденции. Техника тоже была на высоте. Громадный шкаф в стиле барокко оказался входом в лифт, венецианские зеркала раздвигались сами по себе, как только к ним приближались. В одной из комнат все стены от пола до
Случается так, что два человека, встретившись первый раз в жизни, сразу почувствуют симпатию друг к другу или такую же спонтанную антипатию. Както я познакомилась у Аниты с одним человеком, поляком, постоянно проживавшим в Дании. Это был весьма интересный мужчина. Я тоже не урод. Не скажу, чтобы нравилась всем без исключения, но и стихийного отвращения как будто не вызываю. В конце концов, я не косая, не рябая, не совсем уж лысая, из носу у меня не течёт. Короче говоря, новый знакомый был интересным мужчиной, да и я женщина хоть куда. Тем не менее не успели нас представить друг другу, как мы почувствовали такую сильную взаимную неприязнь, которую никакое воспитание, никакие светские навыки не смогли скрыть. Агрессивная неприязнь излучалась всеми порами тела и, пропитав воздух, сделала просто невозможным наше пребывание в одной комнате.
Нечто подобное произошло и сейчас. Посреди комнаты стоял очень интересный мужчина в самом подходящем возрасте, и представьте, блондин! Темнорусые волосы, карие блестящие глаза, брови немного темнее волос и такие ресницы, что мне завидно стало. При этом стройный, высокий, но в меру, прекрасно сложен и прекрасно одет. Можно сказать, идеал мужчины!
С первой же минуты этот идеал вызвал у меня такую же сильную антипатию, как и тот земляк, у Аниты. И я готова была поклясться, что вызвала у него подобное же чувство. Эта взаимная неприязнь возникла сама по себе, а не только потому, что он посягал на мою свободу и жизнь, а я держала в своих руках, вернее, в зубах, все его состояние.
До этой встречи мы оба были полны решимости как можно дольше ломать комедию друг перед другом. Он собирался играть роль представителя Интерпола, а я — делать вид, что верю ему. Но как только мы увидели друг друга, сразу поняли, что не сможем притворяться, слишком сильна была в нас ненависть.
— Вон! — бросил он моим сопровождающим, и тех как ветром вымело из кабинета.
С минуту мы молча рассматривали друг друга.
Я первая нарушила молчание.
— Надеюсь, я могу сесть, — ядовито сказала я. — И надеюсь, меня наконец накормят. Или, может быть, вы и дальше намерены морить меня голодом?
— Стоило бы, — не менее ядовито ответил он. — Ведь мягкого обращения ты не ценишь.
Усевшись в удобном кресле, я налила себе содовой воды из стоявшего на столе сифона и подняла стакан.
— За твоё здоровье! Люблю разговор начистоту. И могу тебя заверить, что жестокое обращение приведёт к ещё худшему результату.
Не знаю, почему мы сразу перешли на ты, это такая редкость во французском языке. Может, нас сблизило единство взглядов на создавшуюся ситуацию, а может, мы инстинктивно избрали такую форму разговора в предвидении неизбежной ссоры, при которой трудно будет соблюдать вежливость. Очень удобно произнести «ты, свинья!» во втором лице единственного числа, и очень трудно сказать это же в любом другом лице другого числа.