Современный польский детектив
Шрифт:
Он очень неприятно рассмеялся, подошёл к столику, налил себе виски и сел напротив меня.
— Так, может быть, мы остановимся на чемнибудь промежуточном? — предложил он. — Каждый из нас располагает тем, в чем заинтересован другой. Ты держишь в руках мои деньги, я — твою жизнь. Ведь так?
Я кивнула:
— И что самое смешное, мы оба ничего не выигрываем. Убив меня, ты потеряешь деньги. Я же, сидя на твоих деньгах, потеряю жизнь. Ты видишь какойнибудь выход? Я лично нет.
— А я вижу несколько. Сначала я хотел принять тебя в долю, но раздумал. Не то у тебя окружение, да и тебе доверять нельзя. Потом я
— Ещё когда мы ехали, но надеялась, что ошибаюсь. Во дворе замка убедилась окончательно.
Он поморщился, в его глазах отражалось растущее отвращение.
— Так я и думал, что ты морочишь нас с этим немецким. Какие всетаки идиоты мои подчинённые! А так, говоря почестному, какого языка ты и вправду не знаешь?
— Датского, — с искренним удовлетворением сообщила я. — И уверена, что никогда в жизни мне его не выучить. А теперь, мой дорогой, если ты немедленно не дашь мне есть, я отказываюсь продолжать разговор. И плевать мне на тебя, да и на себя тоже. Ничего ты из меня не выжмешь, потому что жизнью я не дорожу. Можешь убить меня хоть сию минуту, и не морочь мне больше голову.
Моё лицо, как видно, явственно отражало бушевавшие во мне злость и упрямство, потому что, взглянув на меня внимательно, он удовлетворённо улыбнулся и нажал на какуюто кнопку. Раздался негромкий звонок.
— Обед для дамы, — произнёс он кудато в пространство, и через минуту из стены выехал накрытый стол.
Голодная и злая, смотрела я на расставленные яства, а он с иронией наблюдал за мной. В тот момент, когда я потянулась к тарелке, он отодвинул от меня стол.
Застыв, я вопросительно взглянула на него.
— О, пардон, — произнёс он с издёвкой.
Я успокоилась, взяла в руку вилку, и в этот момент стол опять отъехал.
Отнимать кость у голодной собаки — что может быть отвратительнее? Я перестала владеть собой. Хладнокровно, сознательно я дала выход слепой ярости.
Ему удалось уклониться от моей вилки, но больше он ничего не успел предпринять. К сожалению, он сидел слишком далеко от меня, поэтому я не могла разбить все блюда непосредственно об его голову, но все их содержимое полетело прямо в него. Без единого звука крушила я все, что было в пределах досягаемости, стараясь по возможности как можно больше предметов бросить в противника. Он и не пытался остановить меня, видимо понимая, что с таким же успехом можно останавливать разогнавшийся паровоз. Он даже не встал с кресла и лишь пытался защитить себя подносом, как щитом. В заключение я налила себе в стакан воды из сифона, а сифон изо всех сил грохнула о мраморный горшок с кактусом. Этот заключительный аккорд вполне удовлетворил меня, я отпила немного воды, а остальную выплеснула в него, повторив «за твоё здоровье».
Всю эту бурю он выдержал както удивительно хладнокровно, спокойно вытащил из кармана платок, вытер лицо, стряхнул с костюма остатки пищи и опять нажал на кнопку.
— Второй обед для дамы, — произнёс он в пространство. — И пусть здесь уберут.
Потом обратился
— Чтото в этом роде я как раз и ожидал от тебя. Очень мило с твоей стороны, что ты не обманула моих надежд.
— Взаимно, — холодно ответствовала я.
Затем мы минут десять сидели, молча наблюдая за тем, как в комнате наводили порядок. Стол с обедом был подан второй раз, и я принялась за еду, полная решимости убить его, если он опять начнёт выкидывать фокусы.
Он продолжал молчать, глядя мне в рот, что меня очень раздражало. Когда я уже кончала есть, он сказал:
— Ешь вволю. Возможно, это последний обед в твоей жизни, во всяком случае такой обед…
Я пожала плечами, не удостаивая его ответом и пытаясь разгадать его планы. Слова этой скотины источали яд, и даже было странно, что они не прожигали насквозь ковёр на полу.
Тем же самым безличным манером был подан кофе, и мы продолжили нашу беседу. Настроение моё значительно улучшилось после того, как я поела. Я даже потребовала, чтобы он объяснил, как им удалось меня поймать. Он охотно удовлетворял моё любопытство. Видно, ему доставляла удовольствие сама мысль о том, что они меня всетаки нашли.
— Даже я не предполагал, что тебя черти понесли в океан, — заявил он, предварительно описав все, что делалось в резиденции после моего исчезновения. — Я догадывался, конечно, что твоя боязнь воды была притворной, но чтоб ты решилась на это… И только тот корабль, который ты пыталась таранить…
Я вспомнила ту мерзкую громадину, которая встала на моем пути через океан. В числе пассажиров на том судне плыл какойто кретинжурналист. В восторге от сенсации, он продиктовал в редакцию газеты статью о нападении яхты «Морская звезда» на ни в чем не повинный пассажирский теплоход. На следующий день в газетах появились снимки: я приветливо махала рукой с кормы яхты. Всеми подчёркивалось одно обстоятельство: отсутствие на яхте государственного флага. Через два дня люди шефа добрались до парня, содравшего с меня триста долларов за бензин. На следующий день меня обнаружили уже за Канарскими островами.
— Мы не рискнули напасть на тебя в море. Ты могла бы утонуть, что было бы преждевременно, — продолжал шеф свой рассказ. — Впрочем, в мире не нашлось бы корабля, который смог бы догнать эту яхту. Мы стали ждать тебя на побережье, ведь гденибудь тебе пришлось бы пристать. Наши вертолёты держали под наблюдением и сушу, и море. Мы решили, что потопим яхту лишь в том случае, если ты поплывёшь в Копенгаген, а это было маловероятно, так как ты, должно быть, представляла, как трудно тебе будет пройти ЛаМанш. Конечно, ты могла бы исчезнуть сразу после высадки, и это очень осложнило бы наши поиски, но ты была столь любезна, что дождалась моего человека. Очень мило с твоей стороны.
— Чтоб вам лопнуть, — от всего сердца пожелала я и закурила. — Полиция меня не ищет?
— Ищет, конечно, — равнодушно ответил он. — Но ты сама понимаешь, насколько наше положение было выигрышнее. Мы опередили их по крайней мере на неделю.
— Ведь найдут же она меня когданибудь!
— Будь спокойна, не найдут.
— Ну, ладно, — помолчав, сказала я, — оставим это. Но объясни мне, пожалуйста, чем вызвано ваше упорное желание лишить меня жизни? Ведь если бы не это, от скольких хлопот вы бы себя избавили! Почему, черт возьми, вы с самого начала решили меня убить?