Современный Румынский детектив
Шрифт:
— Тысячу извинений, — послышался голос Виктора, — но я просто не знал, как вас известить… Ирина, позволь тебе представить: мадемуазель Элен Симонэн из Парижа, студентка Сорбонны.
Очень красива, подумала Ирина, и куда благородней, чем я могла бы представить. Глаза живые. Но какого черта ей здесь надо? Видно, девчонка оторви и брось. Я слыхала, что вытворяют подобные скромницы, когда приезжают сюда. Ужас! О, да она боится меня. Хотя наверняка язычок у нее острый. Очень недурна и моложе меня. Но никак но пойму, почему она выглядит такой печальной? Ведь я держу под руку не ее мужа. Вот сейчас
— Доамна Ирина Вэляну, домнул Серджиу Вэляну.
Серджиу почтительно поцеловал Элен ручку.
— Вы, конечно, пообедаете с нами? — весело спросил он.
— О, я не хотела бы вас беспокоить…
— Помилуйте, какое беспокойство! Мы будем очень рады.
Ирина шагнула вперед. Она протянула девушке свою мягкую руку, быстро отдернула ее и двинулась к ресторану.
Лучше всего будет не замечать ее, подумала Ирина. Она не должна чувствовать, что она моя соперница. Я дам ей понять, что ее присутствие для меня ничего не значит, что в моих глазах она просто ничто.
— А ну, посмотрим, — обратился к Ирине Виктор, — угадаешь ли ты, что изучает мадемуазель в Париже.
Вместо ответа Ирина подняла бокал и обратилась кСерджиу:
— Не нальешь ли мне минеральной воды? Пожалуйста. Я страшно хочу пить. — Пока Серджиу наливал воду, она обратилась к Виктору: — Ты покончил со всеми делами в Констанце или что-то осталось и на завтра?
— Нет, — инженер с трудом перенес эту сцену, — завтра будем загорать.
— Я отгадаю, — бросился спасать положение Серджиу. — Философию!
— Нет.
— Изобразительное искусство. Вы художница?
Девушка рассмеялась.
— Нет, — ответил Виктор.
— Музыку!
— Нет.
— Политическую экономию!
— Нет.
— Не хочешь ли ты сказать, что она намеревается стать горным инженером?
— Нет! Не ломай себе голову. Она занимается румынским языком и литературой.
— Замечательно! — воскликнул Серджиу, прилагая отчаянные усилия, чтобы разрядить атмосферу.
Подошел официант и принял заказ.
— А как выглядит румынская грамматика с точки зрения иностранца? — спросил Серджиу, который не знал, как еще поддержать беседу.
— Достаточно сложной.
Все начали наперебой приводить различные грамматические тонкости, которые никого не интересовали, но любая тома, какой бы она пи была скучной, лучше, чем молчание. Обед подходил к концу. Когда подали фрукты, Серджиу вдруг осенила идея, которая показалась ему спасительной.
— Если вы, мадемуазель, говорите, что приехали сюда упражняться в румынском языке, то давайте послушаем, как вы произносите: па дворе трава, па траве дрова. Но только повторяйте все быстрее и быстрее.
Медленно это у Элси получалось, а быстро… Мужчины расхохотались. И лицо у девушки, которая нахмурилась, стараясь выталкивать одно слово за другим, выглядело так; потешно, что даже Ирина улыбнулась.
— Довольно, мадемуазель, — в конце концов вмешалась она. — Не давайте им повода насмехаться над вами. Они злые. Разве вам по обидно, что они хохочут?
— О нет, мадам, — отвечала девушка, глядя ей прямо в
— То есть вроде меня? Это я совсем не смеюсь. Вы считаете, что я злая?
Наступило молчание.
— О нет, — заговорила Элен. — Вы чем-то озабочены, настолько озабочены, что находитесь где-то не здесь. Разве не так?
Ты совсем не глупа, подумала Ирина, но тем хуже для тебя. Нужно сделать так, чтобы ты сама убралась отсюда, и поскорее… Я найду средство, можешь не беспокоиться!
— Часиков до шести мне бы хотелось поспать, — сказал Серджиу, когда они вышли из ресторана и направились к дежурному за ключами. — А потом покатаемся на лодке. Согласны?
Никто не произнес ни слова, и это молчание Серджиу принял за согласие.
— Вы присоединитесь к нам, мадемуазель, не так ли?
Прежде чем девушка успела что-то сказать, Ирина заявила:
— Никакие лодки меня не интересуют. Если хотите, катайтесь без меня.
— Пожалуйста, триста одиннадцать, — обратился Виктор к дежурному.
— И триста двенадцать, — спокойно произнесла Элен Симонэн, в то время как за спиной у нее три человека стояли как громом пораженные. Дежурный вручил ей два ключа. Элен протянула Виктору ключ от его номера и, словно изнемогая от усталости, опустилась в кресло.
— Хочу написать папе, — сказала она, доставая из сумочки ручку и блокнот. — Это ужасно. Я каждый день должна отправлять по письму. — И Элен принялась писать.
Ирина в страшном раздражении бросилась к Серджиу, который еще не пришел в себя от изумления.
— Чего ты стоишь? Ты забыл номер нашей комнаты?
Виктор наклонился к Элен, чтобы попрощаться. Девушка подняла печальный взгляд, словно желая сказать: вот видишь, как я была права. Но, к удивлению Виктора, она громко, даже чересчур громко, желая, чтобы все ее слышали, спросила:
— Вы в гольф играете? Давайте сыграем партию? Сейчас я допишу письмо, быстро переоденусь и спущусь вниз.
— Гольф… я… да… Почему бы и нет, но ни разу в жизни не играл.
— Вы быстро научитесь. Прекрасная игра.
Уже поднимаясь по лестнице, Серджиу бросил:
— Желаю вам хорошо развлечься.
Ирина поднималась тяжело, ноги словно прирастали к ступеням. Назад она не оглядывалась, а если бы оглянулась, то увидела бы, как Виктор пытается выразить на своем лице все, что необходимо Ирине, если их взгляды встретятся. Но этого не случилось. Ирина так и не пожелала обернуться, а он так и остался со своими не совсем приятными мыслями… Кажется, Ирина не верит, что я просто так привел эту девчонку. Этого только не хватало. Неизвестно даже, когда я смогу с ней объясниться, когда мы сможем оказаться наедине. Пока ясно только одно: она убеждена, что я затеял любовную интрижку. Я должен рассказать ей все как было. Ладно, я ей расскажу, но нужно, чтобы она мне поверила. В конце концов, почему она должна мне не верить? Как могут существовать между нами такие недомолвки, такая преграда, которую ни один из нас не может преодолеть? Неужели она вообразила, что именно сегодня, теперь, здесь, в такой ситуации, которую она прекрасно знает… как ей могло прийти в голову, что я собираюсь ухаживать за этой девочкой?