Совсем другое небо (сборник)
Шрифт:
— Мы привезем его вечером… на подводе.
— Привезете? Кто? Он не может сам идти? Он ранен?
Дюро молчал.
— Но хоть скажи, он жив?
— Нет, Катарина.
Она опустила голову. Горло ее перехватила такая боль, словно туда вонзили нож. К ней подбежала Йоланка и непонимающе опустилась возле матери.
— Катарина, опомнись! — просил ее Дюро.
Она продолжала стоять на коленях. Поле вокруг нее было такое тихое и терпеливое, будто вовсе и не принадлежало Коломану Бугаю.
— Катарина! Здесь Бугай-младший. Он приехал на лошади и смотрит прямо на тебя.
Это возымело действие,
Из забытья ее вернул громкий, всхлипывающий голос Йоланки:
— Мамочка, мама!..
Вечер был таким же неприветливым, как и день. Ветер порхал туда-сюда, как привередливый странствующий подмастерье, который никак не может найти себе место для ночлега. Ставни в доме старухи Марциновой сильно скрипели. Это действовало на нервы, как оскомина. Хлопала от ветра калитка, и в сенцах на веревке бились друг о друга початки кукурузы. Они качались над дверями, как золотое ожерелье. Время от времени с неба срывались большие капли дождя и падали на холодную землю. По небу неслись рваные тучи. Как испуганные птицы, летели они куда-то на запад. Луна едва проступала сквозь эту косматую завесу, бросая бледный свет на вспаханную землю, крыши домов и верхушки деревьев. От ее призрачного света окрестности казались широкой горницей, в которую внесли притушенную керосиновую лампу.
Катарина стояла у калитки и смотрела на дорогу. В доме свет не зажигали. Старуха Марцинова сидела в темноте у печки и перебирала в мыслях, все ли она сделала в большой комнате, которую приготовила для встречи зятя Гомбара. Катарина держала Йоланку за руку. На ступеньках избы сидел муж Магдалены. Он был в форме железнодорожника. Все ждали. Никто из них никогда не думал, что им придется вот так ожидать Лацо Гомбара. Как же это могло случиться? Скажет ли кто-нибудь хоть словечко? Кто сможет ей все объяснить?..
Подводы все не было и не было.
Своим раненым сердцем Катарина улавливала каждый звук, каждый шелест листка. Подводы не было.
«Придет ли она вообще? А что, если это неправда?» Мысли все больнее и больнее бередили ее душу.
Откуда придет подвода? Из леса? С поля? С гор или с долины? Никто не знал.
Наконец уже далеко за полночь подвода проскрипела со стороны долины. Катарина же думала, что она приедет из леса и все время смотрела в том направлении. Дюро объяснил ей, что они вынуждены были ехать кружным путем. У Поляны их ждали партизаны и предупредили, что эта дорога будет безопаснее. Они положили в телегу еще одного раненого, которому требовалось домашнее лечение и нужен был врач.
— Боже, — тихо прошептала она. Катарина в этот момент думала
Они не могли долго стоять возле дома. Катарина понимала, что кто-то мог пойти по следу Лацо, хоть он уже и мертв. Партизанская группа быстро сменила свою позицию. И Лацо уйдет. Он должен уйти тихо, будто здесь и не был.
Приплелась старая Марцинова с Йоланкой. Внучка сразу заплакала. Старуха быстро прижала ее голову к своей груди и зашептала:
— Тише, тише, мы же на улице, Йоланка. — Она, казалось, поседела еще больше. В эту минуту ее покинули рассудительность и смелость, приобретенные на трудных дорогах жизни, и она даже не заметила, кто стоял возле Катарины.
— Спасибо вам, большое вам спасибо… Катарина… Кто это говорил? Кому?
— Успокойся, мама. Эти люди помогли привезти нашего Гомбара, проводили его в последний путь. Это вроде почетного эскорта…
Так проводили они товарища, который никогда даже не думал о том, каким он был храбрым и самоотверженным.
Пуля попала ему в лоб. Прямо посреди лба была маленькая дырочка. Густые волосы Лацо, известные своей непослушностью, загораживали эту смертельную рану. Немного потребовалось, чтобы не стало лесника Гомбара. Коричневые огрубевшие ладони Катарины нежно гладили его лоб.
Подвода, обычная сельская телега, быстро отъезжала от дома. На козлах сидел Дюро и легонько подстегивал лошадей. Еще до рассвета ему предстояло попасть в соседнюю деревню. Если б он мог, то взвалил бы телегу и коней на спину и перенес бы их через самый опасный участок. Немцы сейчас как раз проводили операцию. Нескольких офицеров, расквартировавшихся у Коломана Бугая, обслуживала пани Бугаева. Она гоняла прислугу до самой ночи, чтобы офицеры ни в чем не нуждались. Все окна господского дома были ярко освещены и казались широко разинутыми ртами.
Подвода ехала тихо, лишь иногда позвякивала упряжь. Ладомирку отделяли от деревни прибрежные кусты, которые основательно скрывали коней и телегу. Высокие кусты и сама замысловато извивавшаяся дорога помогали скрыться от посторонних взглядов. Вода в речке журчала, булькала, и в этом шуме легко терялись звуки от ехавшей подводы.
Спустя минуту Дюро услышал за спиной:
— Поезжай помедленней.
Дюро не спеша натянул поводья и придержал коней. Гнедые слушались его, будто он ездил на них с самого их рождения. С телеги спрыгнул высокий человек, в ушанке и стеганом пальто.
— Спасибо! До свидания, Дюро!
Кони сразу рванули с места. Через минуту за спиной Дюро загремели выстрелы, ясно, отчетливо. Подвода помчалась еще быстрее, подпрыгивая на кочках. Она была явно не приспособлена к быстрой езде по такой дороге. Дюро слышал, как трещала подвода, словно ломался сухой пряник, и беспокоился, выдержит ли она. Кони хорошо слушались, только, видимо, немного испугались выстрелов из автомата. Это наверняка был Василий Степанович, старшина отряда имени Чапаева. Он здесь все знает. Ему хоть завяжи глаза, он все равно дорогу в отряд найдет. Дюро стеганул коней, чтобы они бежали еще быстрее. Василь не будет стрелять просто так. Кого преследуют немцы? Его или подводу?..