Совы охотятся ночью
Шрифт:
– Понимаете, мне очень неприятно вмешиваться. Знаю, что это не мое дело, но, как я уже объяснила, я просто пытаюсь найти Сесили, и все, что вы поведаете мне о событиях тех выходных, может оказаться полезным.
– Едва ли нам есть, что сообщить… – попыталась было уклониться Джоанна.
– Спрашивайте о чем угодно, – оборвал ее Мартин. – Нам нечего скрывать.
В романах Алана Конвея люди произносят такую фразу, когда им определенно есть что скрывать.
Я обвела комнату взглядом.
– Как давно вы тут живете? – Я
– Мы переехали… – Мартин принялся загибать пальцы. – Так, это было, наверное, за семь лет до того, как Фрэнк перебрался в Австралию – в девяносто восьмом. В том году умерла мать Джоанны.
– Это дом принадлежал ей?
– Да. До этого мы жили в Лондоне. Я работал на страховую компанию в Сити. «Гест Кригер»… Вы наверняка про них слышали. Они специализируются на искусстве.
– Я искусством не интересуюсь.
– Что ж, к счастью, у фирмы есть много богатых клиентов, которые интересуются. – По губам Мартина промелькнула все та же странная улыбочка. Она начинала меня раздражать. – Джоанне всегда хотелось перебраться из Лондона в сельскую местность. И так уж случилось, что я по большей части работаю на телефоне. Не имеет значения, где я нахожусь. Наши девочки как раз пошли в школу, когда дом освободился, и поэтому мы переехали.
– Какую школу посещали ваши дочери?
– Вудбриджскую.
– У моей сестры там дети учатся, – сообщила я. – А мой партнер раньше преподавал там.
– Школа им очень помогла, – сказала Джоанна, слегка оттаяв. – Они обе теперь поступили в университет.
– Их наверняка порадовала встреча с дядей.
– Девочки с ним не виделись. Их не было дома, когда он приезжал.
– И ваш брат не захотел проведать племянниц? После того, как проделал столь далекий путь из Австралии?
– Фрэнк заезжал по делам, – сказал Мартин, позволив вкрасться в голос ничтожной толике раздражения. Он держал в руке печенье и теперь разломил его и положил обе половинки на тарелку. – Печальная история, но брат Джоанны потерял большую часть денег, вложенных в австралийский бизнес, и в Англию вернулся почти ни с чем. Он задумал снова открыть агентство и предлагал нам войти в долю. – Уильямс покачал головой. – Боюсь, об этом не могло быть и речи, – продолжил он. – Я теперь работаю на себя и вполне доволен, но основать с Фрэнком совместный бизнес я никак не мог. Из этого ничего бы не получилось.
– Почему?
– Потому что я его не любил. Никто из нас его не любил.
А вот и оно, всплыло внезапно. Своего рода признание. Вот только в чем именно?
Джоанна поставила чашку на блюдце, и оно звякнуло.
– Суть не в том, нравился нам Фрэнк или нет, – сказала она. – У меня с братом было очень мало общего. Начать хотя бы с разницы в возрасте. Да и по жизни мы выбрали разные дороги. В Лондоне я работала администратором в Государственной службе здравоохранения. У меня есть Мартин и дети. Я никого не хочу осуждать,
– Что вы имеете в виду?
– Ну, его сексуальную ориентацию, конечно. Он был гей, и я не имею ничего против, но зачем выставлять это напоказ? Эти вечеринки, наркотики, одежда, которую он носил, и такое множество молодых людей…
– Эй, поаккуратнее! – Мартин, похоже, забавлялся возмущением жены. Он нежно похлопал ее по руке. – Не забывай про толерантность!
– Тебе известны мои мысли на сей счет, Мартин. Мне эти вещи просто кажутся отвратительными, только и всего.
– Фрэнк любил привлекать внимание, – кивнул хозяин дома. – Что правда, то правда.
– Так что же произошло, когда он приехал сюда? – спросила я.
– Он рассказал нам, что потерял кучу денег. – Разговор снова повел Мартин. – Просил нашей помощи. Мы обещали подумать, хотя с самого начала решили, что этому не бывать. Мы вызвали Фрэнку такси, и он вернулся в отель.
– Про свадьбу он не упоминал?
– Вообще-то, Фрэнк нам про нее все уши прожужжал. Гостиница, мол, битком набита, и большой шатер в саду портит вид. Заявил, что владельцы обязаны были сделать ему скидку.
– А про Сесили что-нибудь говорил? Или про ее жениха, Эйдена Макнейла?
– Про них он не упоминал. Хотел бы я рассказать вам больше, Сьюзен, но Фрэнк пробыл у нас всего минут сорок пять. Мы выпили чаю. Поговорили. Потом он уехал.
Джоанна явно желала, чтобы я последовала примеру ее брата. Я допила чай, вторую кружку мне не предложили. Я встала и вежливо произнесла:
– Большое спасибо. Вы оба были очень любезны. Я пробуду в Суффолке еще несколько дней. Вы не против, если мне придется заглянуть к вам еще раз?
– Всегда рады, – ответил Мартин. – Если у вас появятся еще какие-то вопросы, мы охотно на них ответим. Так ведь, Джо?
– Я вас провожу. – Джоанна тоже поднялась и указала на арку.
Держись хозяйка чуть менее формально, могла бы вывести меня через раздвижную дверь – тем путем, которым я вошла. Но Джоанна явно ощущала необходимость проводить гостью через коридор и парадную дверь. И тут мне на глаза попалась скрытая до того за плитой пробковая доска с приколотой в углу визиткой, на которой значилось: «Уэсли и Хан, поверенные. Фрамлингем».
Это был тот самый Саджид Хан, подсказавший Лоуренсу и Полин Трехерн, где меня искать. Прежде он вел дела Алана Конвея. Интересно, что связывает его с Мартином и Джоанной Уильямс?
Я собиралась спросить Джоанну насчет юриста, но ничего не вышло. Провожая меня из кухни, она держалась сдержанно вежливо, но едва мы перешагнули через порог, повернулась ко мне, и я увидела в лице женщины невероятную перемену. Джоанна пришла в ярость и смотрела на меня так, словно хотела убить.
– Я не желаю, чтобы вы снова являлись сюда, – прошипела она тихо, чтобы Мартин не услышал.